— Жека на вертолёте, что ли, добирался? Похоже, Геныч, всем не терпится вгрызться в твой куриный шедевр.

— Ну, пусть пока остужает лопасти и телескоп настраивает, — Геныч направился в прихожую встречать друга, а я снова уставился в окно.

Женькиной машины около дома не наблюдалось, и внутри трепыхнулась надежда — Синеглазка? Ну, а кого мне ещё ждать?

— О-о, пришла срамота — отворяй ворота! — громко прокомментировал Геныч, и в кухню вплыла Ирка.

— Я не понял, а что ты тут делаешь? — я даже не пытаюсь скрыть неприязнь.

Почему я раньше заводился от одного её взгляда, от каждого жеста, от запаха? Что в ней? Я внимательно сканирую худую высокую блондинку, и моему взгляду не хочется задержаться — не моё. А от приторно-сладкого парфюма возникает желание зажать себе нос. Подумать только, а ведь я всё это любил.

Ощущение такое, словно всё это было не со мной — дурацкие восьмёрки, глупые сообщения, ревность…

— Я соскучилась, Макс, — томно выдыхает Ирка, а её длинные тонкие пальцы беспокойно теребят шарфик.

Она очень старается выглядеть милой, но теперь я знаю, что у этого слова совершенно иное значение и Иркины уловки меня не вставляют.

— То чувство, когда ждёшь Деда Мороза с мешком подарков, а приходит пьяный батя с привязанной к шее бородой и без мешка — да, Максимка? — Геныч стоит у Ирки за спиной и корчит рожи.

— Было бы странно не встретить здесь тебя, Гена, ведь ты в каждой бочке затычка, — небрежно бросает через плечо Ирка, даже не удостоив его взглядом.

— А вот это поклёп! — возмущается Геныч. — Ты мою затычку к своей бочке-то не примеряй, она у меня разборчивая. А тебе уже пора, а то ты слишком тут загостилась. И, кстати, ключи от этой хаты можешь себе на память оставить, замок я сменил месяц назад.

— Я не к тебе, чудовище, — гаркнула Ирка, приближаясь ко мне. — Макс, неужели мы даже дома не можем поговорить без этой жуткой образины?

Я прекрасно знаю, что Генычу не впервой слышать оскорбления в свой адрес. К женщинам он лоялен и снисходителен. А поскольку мой друг не слишком разборчив в связях, то подобными эпитетами его регулярно потчуют недооцененные им барышни.

Но ещё я знаю, что не настолько он толстокожий, чтобы вся эта грязь безболезненно стекала по его мужественной физиономии. И не слишком весёлая улыбка — лишь подтверждение этому.

— Ирка, ты припёрлась ко мне домой, хотя тебя не звали и не ждали, — я стараюсь говорить спокойно. — И несмотря на то, что мне хочется придать тебе ускорение, я всё же прошу уйти самой и по-хорошему. И, кстати, благодаря твоим усовершенствованиям, Геныч рядом с тобой красавчик. Так что не стоит нарываться на грубость и ждать, когда тебя выбросят, свали сама.

— Какой же ты стал урод! — Иркин голос дрогнул и я почти пожалел о сказанном, но счастливое лицо Геныча стоило того, чтобы признать себя не джентльменом.

— Тебя проводить? — нетерпеливо спросил я, игнорируя оскорбление.

— Да вы все здесь конченые уроды! — заверещала Ирка и ломанулась к выходу, где столкнулась с только что вошедшим Женькой.

— Я запахан уже в лифте учуял, жрать хочу, — начал было Жека, но взглянув на Ирку, разулыбался: — Пацаны, а это что за трансвестит у вас тут?

— Козлы! — всхлипнула Ирка, выбегая из квартиры.

— Что посерешь — то и пожрёшь, моя лапушка! — ласково напутствовал ей вслед Геныч.

Три идиота! Моё настроение стремительно падало, когда я шёл, чтобы закрыть за бывшей дверь. И оно окончательно рухнуло, когда, выбегая из тамбура, Ирка чуть не снесла Синеглазку, только вышедшую из лифта в сопровождении Тимона. Оценить, откуда выбежала раскрасневшаяся блондинка, было совсем несложно, и по взгляду моих соседей я понял, что они сделали выводы. Неправильные выводы. Вот же, грёбаная карусель!

Я очень люблю пятницу и всегда её жду. Но сегодня по моим ощущениям не очень добрая пятница. Я просыпаюсь сама, без будильника, и мне не приходится долго гадать о причине моей неудовлетворённости. Максим. Он всё понял неправильно и не захотел меня слушать. Возможно, он был на эмоциях, а успокоившись, уже осознал, что погорячился и захочет объясниться со мной. Но разве Артём даст нам возможность поговорить?

В квартире тишина — наверняка, Тёмка ещё дрыхнет. У меня возникает шальная мысль, которая сначала шокирует, но потом заставляет меня улыбаться. Сонечка всегда говорит, что за своё счастье надо бороться. Мне хочется думать, что она права, правда, по моим наблюдениям, до сегодняшнего дня она вела борьбу против своего счастья. Не уверена, что именно сегодня что-либо изменилось. Но прямо сегодня мне могут пригодиться её наставления.

На огромных настенных часах — шесть утра. Конечно, все нормальные люди ещё спят. Я имею в виду тех нормальных, у которых рабочий день не начинается в семь утра, а до места работы не ехать пару часов. Таких я считаю несчастными. Если бы не моя дисциплинированность, то просыпалась бы я не раньше десяти.

В гостиной темно, а Артём раскинулся на моём огромном диване, как морская звезда, и тихо похрапывает. Я подхожу ближе и с умилением его разглядываю. Какой же он красивый! Честно говоря, он самый красивый из всех моих братьев и самый сложный. И кому такое счастье достанется?

Мама боится, что Тёмка вообще никогда не женится. А я вот думаю, что переживать больше следует за старших. Антону уже тридцать, и со своей Инной они уже два года живут вместе, но оформлять отношения почему-то не торопятся. А пора бы и о детках подумать, ведь Инна тоже уже не девочка. А мне так хочется племяшек понянчить.

А Андрюшке двадцать восемь, и в Канаде у него есть Анфиска. Не какая-нибудь Селеста или Адалин. Мы с мамой смеёмся — надо же было уехать из страны, чтобы встретить на другом конце мира Анфису. Но и эта парочка не торопится жениться, у них карьера на первом месте.

А Артёмку я сама не хочу никому отдавать. Наверное, это ужасно, но мне страшно подумать, что он сможет любить какую-то девушку больше, чем меня. Я чувствую себя отвратительной эгоисткой и никому о своих страхах не рассказываю. Хотя, у Тёмки были девушки, и они мне нравились. Я даже жалела их, а всё потому, что отношение брата к ним было несерьёзным и безответственным. Мама говорит — не влюбился ещё.

А я, наверное, влюбилась.

Моя внезапная влюблённость тоже не кажется мне нормальной. Ну, сколько я знаю Максима? Да, откровенно говоря, я и не знаю его вовсе. Зато столько всего чувствую! А от своих неприличных желаний я даже наедине с собой краснею. Интересно, а что он думает обо мне? И хотел бы он зайти со мной дальше поцелуев? Хм, поцелуЕВ! Всего-то и был один недолгий поцелуй… Зато какой!

В ванной я стараюсь делать всё очень тихо, чтобы не разбудить Тёмку. Но слишком долго вожусь с волосами, а ещё дважды смываю макияж с лица и наношу его снова. Всё — я готова! Выходя из ванной комнаты, я тихонечко закрываю дверь, и она, гадина, щёлкает. Звук кажется оглушительным, я вздрагиваю и долго привожу в порядок дыхание. Ужас! Словно к преступлению готовлюсь.