– Э-эй! Ты, наверху! Ублюдок! Выпусти меня лучше! Учти, меня искать будут! Моему отцу не попадайся! Выпусти, я никому не скажу! Я тебя не выдам!

– Сейчас по башке получишь, – заметила Маша, но Алина вряд ли ее слышала.

– Ты! Урод! Сигарет дай хотя бы! Курить хочу, умираю!

Алина едва успела отскочить – в проеме появилась деревянная платформа. Опустилась она на тросах, со скрипом. На платформе стояла небольшая алюминиевая кастрюля, помятая и подкопченная, еще что-то лежало в пакете.

– Вот и хавчик приехал, – мрачно прокомментировала Алина. Снова нырнула головой в шахту подъемника и прокричала: – Эй, урод! А приятного аппетита пожелать девушкам?

Никто не ответил ей, разумеется. Алина сняла с платформы кастрюлю и какой-то пакет, уселась рядом с Машей и подняла крышку, махнув Стасе, чтобы та садилась к ним. Стася села. В кастрюле гречневая каша с мясом. Маша достала из-под импровизированной подушки три алюминиевые ложки, завернутые в носовой платок, Алина развернула бумажный пакет. В нем половинка черствого черного хлеба.

Стася вспомнила, что давно уже ничего не ела. Каша показалась ей вполне съедобной, правда, несоленой.

– Хороший у нее аппетит, – заметила Алина.

– С воздуха, – усмехнулась Маша.

Обе девушки ели вяло. Стасе стало стыдно. Но тут она вспомнила кое-что, добралась до нар и достала из сумки небольшую шоколадку. Взяла с собой в клинику.

– Шоколад! – завизжала Алина. – Настоящий шоколад!

Плитку съели, едва очистив подтаявший шоколад от фольги. На фольге остался след шоколадной решеточки… Кастрюлю Алина поставила обратно на платформу.

– В обед он ее поднимет, нальет супу, спустит обратно, – объяснила Стасе Маша. – Суп, сволочь, из концентрата варит. Собак лучше кормят.

– Я свою собаку соседям оставила, – вспомнила Стася. – Они удивятся, что я ее не забираю. Потом увидят, что я не вернулась. Может, даже в милицию позвонят… Я не сказала соседям, куда собираюсь, но ведь милиция может?

– Повезло тебе. Может быть, и правда позвонят. Нас же искать некому. Светка из детского дома была, у Алины отец-алкоголик в каком-то Задрищенске…

– В Твери! – негодующе заметила Алина.

– Какая разница!

– А ты? – полюбопытствовала Стася.

– Да и я тоже никому не сдалась, по хорошему-то. Уехала из дому, когда мне восемнадцать было, с матерью общего языка не нашла. Она у меня на религии повернутая… Один раз только ей позвонила, когда справка из ЖЭКа понадобилась. Она мне сказала – буду, говорит, за тебя молиться. Справку прислала потом, и все – ни письма, ни записки. С тех пор я ее и не видела, и не говорила с ней. А мне ведь уже двадцать девять! Ни дома, ни мужа, ни друзей настоящих… Ничего… Не очень-то мне помогли ее молитвы, как я погляжу!

– Ничего… – повторила Стася, и вдруг на нее навалилась чудовищная тоска. Ей хотелось вопить в голос, но она понимала – если начнет кричать сейчас, то не сможет остановиться. Так и будет исходить криками, пока не сойдет с ума или не умрет. Нет, если не ради себя, так хотя бы ради девчонок она должна сдержаться.

Стася сделала несколько глубоких вдохов. Надо подумать о чем-то важном, о чем-то самом главном, чтобы не сорваться в бездну истерики. И Стася подумала о Люсе. Как бы поступила она? Ну, во-первых, Люся ни за что не стала бы сидеть неумытой, с растрепанными волосами. И под удивленными взглядами подруг по несчастью Стася достала из сумки косметичку и пошла к умывальнику. Вода текла тонкой струйкой, но это была чистая и холодная вода, и Стася осторожно умылась, стараясь не намочить гипса, почистила зубы, вытерлась бумажным платочком. Пригладила щеткой волосы, невольно для себя самой сделала прическу, какую в последние годы носила Люся, – свернула на затылке хитроумную ракушку, закрепив ее заколкой. Не очень хорошо получилось, ну да пока сойдет. Жаль, нет зеркала, но есть кое-что даже получше. Стася выдавила из тюбика немного крема, осторожно нанесла на лицо, смазала руки. Душистым бальзамом прошлась по пересохшим, растрескавшимся губам. В косметичке обнаружилась еще пилочка, и Стася начала деловито обрабатывать ногти. Все это время Алина не сводила с нее глаз, и Маша тоже. Когда дело дошло до пилки, Алина вдруг принялась смеяться, но без истерики.

– Дай мне тоже пилочку, ладно? Страшно посмотреть, во что мы тут все превратились!

– Сначала руки помой, – заметила Стася. – Тут, я смотрю, и мыло есть. Хозяйственное, правда.

– Оно воняет, фу!

– Ничего страшного. Зато микробов убивает. Я слышала, хирурги моют руки только хозяйственным мылом.

– Я тебя умоляю, давай вот только не будем про хирургов. – Алина все же пошла к умывальнику.

– Надо будет постирушку устроить, а то у меня, извините, конечно, чистого белья нет.

И Маша тоже, несмотря на мрачное выражение лица, заразилась настроением товарищей по несчастью – достала расческу, уселась по-турецки и начала причесываться.

– У меня сюрприз! Только для чистюль! – провозгласила она вдруг и подняла кверху руку с крошечным пробником духов.

– Духи! – вскрикнула Алина.

– Завалялись в сумке. Ты понюхай, какой аромат!

Духи пахли свежо и остро.

Относительно чистые, причесанные, умащенные кремами и даже надушенные, девушки уселись кружком.

– Выясним, что мы имеем, – проговорила Стася и с удовольствием узнала в своем голосе Люсины интонации. – Итак, мы, трое, попали сюда. Нас похитил какой-то мужчина. Кто это такой, сейчас обсуждать не будем, потому что достоверной версии у нас нет. Нет, Алиночка, нет! И более того – это знание не может нам сейчас помочь. Дано: находимся в подвале частного дома или в погребе, который находится недалеко от дома. Требуется: найти выход. Все!

– Здесь нет выхода, – в унисон сказали Маша и Алина.

– Нет? А как мы сюда попали? Как я вчера попала сюда? Что вы молчите? Мне сделали укол, привезли сюда, уложили на койку. Кстати, эти нары, чтоб вы знали – всего лишь полки, чтобы ставить на них банки со всякими там огурчиками-помидорчиками. Вы что-нибудь слышали?

– Мы спали, – мрачно ответила Алина. – Он каждый вечер дает нам таблетки.

– Как… Дает?

– Так же, как и еду.

– И вы их принимаете? Незнакомые таблетки, данные вам незнакомым человеком? Который, вероятнее всего, вообще маньяк?

– Посидела бы ты тут с мое, – заметила Маша, но голос прозвучал виновато. – Еще не то сожрешь, лишь бы забыться. Знаешь, как тут по ночам страшно? Тихо так… И потом, я уверена, таблетки тут ни при чем. Света таблеток не принимала, а когда Алинку привезли, все равно дрыхла и ничего не слышала. Думаю, он, когда хочет пополнить нашу теплую компанию новой жиличкой, что-то в наш ужин добавляет.

– Значит, ужины с этого дня отменяются. Как вы думаете, он следит за нами?