Он сидел спиной к дороге, наблюдая за птицами, что плескались в маленьком озере. Я вышла из автобуса, но на дальнейшее у меня не хватило смелости.

Глупо… Стою и смотрю на парня, который даже не подозревает, что за ним наблюдают. Как же это глупо… Делаю первый шаг, понимая, что назад пути нет. Сама сделала выбор, какой смысл теперь прятаться?

Наше расстояние постепенно сокращается, а мой пульс учащается. Не знаю откуда во мне появилось столько смелости, но мой внутренний голос словно кричал: только не смей отступать! Всё будет в порядке. Ты должна подойти к нему! Смелее!

— Я присяду? — от неожиданности парень резко повернулся, наблюдая за мной удивлённым взглядом.

Соловьев неуверенно кивнул.

— Что ты здесь делаешь? — его голос был сонным. Хотя, если бы я не была знакома с Кириллом, посчитала бы, что тембр его голоса более похож на источник боли.

— Можешь считать это счастливым стечением обстоятельств.

Он снова кивает, не отводя от меня взгляда.

— Кирилл, — я перевожу дыхание и осторожно начинаю беседу, ради которой я вообще пришла к нему, — Спасибо.

— За что?

— За вчерашний вечер, ты помог мне.

— Ты о том, что произошло… — словно догадавшись, ответил парень.

— Да, я искренне благодарна тебе, — от волнения я начинаю трогать пуговицы на ветровке, боязно представляя, что он может ответить на мои слова.

Кирилл не отвечает. Между нами снова молчание, которое разъедает и без того скромное общение.

— Ты в порядке? — я касаюсь его руки, а он в свою очередь сжимает мою ладонь. Не отталкивает, не пытается вновь уколоть словами и усмешкой, а отвечает взаимностью!

— Немного устал, но это мелочи.

— Ты уверен? Не важно выглядишь, — я беспокоюсь о его состоянии, понимая, что это ничем хорошим не кончится.

— Да, я… Я в порядке, полном…

На его мобильный кто-то звонит, но парень не спешит отвечать. Он даже не посмотрел на входящий. Как сидел, так и продолжает сидеть.

Мне становится некомфортно. Я хочу найти причины для беседы, но их больше нет. Все темы для разговора сейчас кажутся бессмысленными.

— Кирилл, — громко зову парня, чтобы он отреагировал.

— Прости, мне, наверное, пора… — очнувшись, он смотрит время на наручных часах, а после встаёт и пытается попрощаться со мной, но я его опередила.

— Я с тобой! — поднимаюсь и не даю ему пройти.

— Нелли, не глупи. Я всего лишь хочу развеяться.

— Я серьезно, возьми меня с собой.

Отпускать его одного глупо. Конечно же, отправляться с ним неизвестно куда было необдуманным поступком, но разве я могла отпустить его в таком состоянии?

Он пытается отказать, но после нескольких попыток, сдается. Кирилл приглашает в свой автомобиль, и после того, как я села на переднее сиденье, он закрыл за мной дверь и огибая машину, сел в салон.

Мы ехали молча. Изначально я пыталась найти общие темы для разговора, но после того, как я поняла, что их попросту не отыскать, замолчала и лишь изредка спрашивала у него куда мы направляемся, на что получала поверхностные ответы, но как мне удалось выяснить, едем в загородный домик.

Стало ли мне от этой информации легче?

Я солгу, если отвечу «да».

Кирилл вёл автомобиль и отвечал на мои вопросы не без улыбки. Парень хотел казаться холодным и чёрствым, но я видела его истинное лицо. Сейчас он как никогда настоящий.

Когда мы остановились, я боязно огляделась.

На появление страха были причины.

Мы доехали до моста, что находился за чертой города. Это место не самое лучшее для времяпрепровождений. Сколько городских легенд и историй ходит, связанных с этим проклятым местом.

— Побудь в машине, я скоро вернусь.

Кирилл вышел из автомобиля и медленно направился к железной перегородке моста.

— Что ты задумал? — я вышла вслед за парнем, не понимая, чего он хочет.

Он облокотился всем телом на ветхое железо, наблюдая за маленькими, но не менее грозными волнами, вызванными сильным ветром.

Он что-то достает из кармана, смотрит на вещицу в руке, а после бросает её в реку.

— Пять лет… Пять чертовых лет, — говорит парень, — Пять лет! Ты должен быть здесь! — его интонация меняется, — Слышишь? Так быть не должно! — со всей силы бьёт кулаками по перилам.

Парень кричит во весь голос.

У него истерика.

Я не знаю как быть в такой ситуации. Я не могла его отпустить, но сделала ли я лучше? И если да, то кому из нас?

С опаской подхожу к парню, пытаясь не показать свой страх, что сковывает моё тело цепями.

Хотя это невозможно.

Я боюсь.

И сейчас жалею, что не послушала парня и не отказалась от своей глупой затеи.

— Кирилл, — кричу я таким же тоном, привлекая внимание молодого человека.

Он обернулся, и до него словно дошло осознание, что я всё это время была рядом.

Будто кто-то пробудил его от ужасного сна.

Соловьев медленно сползает вниз по перегородке, закрывая глаза и едва слышно шепотом произносит: прости.

Не могу судить о правильности своего выбора, но я подошла к молодому человеку и присела рядом. Всем нужна поддержка, а ему она сейчас необходима. Не хочу говорить о том, что всё пройдёт и все проблемы со временем потеряют значимость. Смысла в жалости нет. Как и в словах, от которых хочется вывернуться наизнанку.

Он молчит. Кирилл смотрит на свой автомобиль и о чём-то думает. Мне не по себе. Это невозможно рассказать и передать чувства словами, но я боюсь чего-то, о чём сама понятия не имею.

— Он погиб пять лет назад, — я смотрю на парня, отчего он последовал моему примеру, столкнувшись со мной взглядом, — Мой брат погиб пять лет назад.

— Мне жаль, — шепчу, не представляя сколько боли он в себе держит.

— Да, всем жаль, — он вот-вот сорвётся, его голос постепенно осипает, — но не родителям. Они словно забыли его, разве так можно?

Ответить на этот вопрос не могу, не имею права.

— Кирилл…

— Твою мать, они просто забыли о нем, будто его никогда не было!

Я молчу, не позволяя себе построить диалог с парнем, чья судьба явно превосходит мою по всем параметрам боли.

— Один лишь взгляд говорит о том, что они помнят… Помнят, кто убил их сына.

От его слов по коже пробежал холодок. Страшно ли мне? Очень. Но я стараюсь держать себя в руках, не понимая о чем говорит Соловьёв.

— Кирилл, — я дотронулась до плеча молодого человека, в мыслях строя наш разговор по маленьким кирпичикам, — Не понимаю о чем ты, но ты не можешь корить себя.