2004 год

Марго ненавидела Рождество. Всеми фибрами души. Настолько, насколько это вообще возможно. Хотя этот год обещал быть лучше остальных. Уолши в этот раз не стали организовывать званый вечер у себя, а сами отправились в гости. Олдрин решил, что дочь не заслужила разрешения пойти с ними, так что девушка осталась дома.

Утро началось, как обычно бывает в этом доме, со скандала. Маргарет посмела сообщить, что со следующего года пойдет учиться на факультет искусств. Олдрин, естественно, кричал, что дочь политика должна учиться экономике, а лучше юриспруденции. В идеале – осваивать сразу обе специальности. Причем старик пытался каждый раз преподнести все так, что если бы Марго была нормальной дочерью, она могла бы заставить отца гордиться ею. Но она же не нормальная. Да и не дочь.

Приживалка, обуза на его шее.

Так он ее назвал.

Мэпс хотела вмешаться, но разве Олдрин ее послушал? Да и какая теперь разница. Папочка сказал свое слово. И Маргарет больше не намерена с эти мириться.

Дейв уже приехал и сидел в кабинете Уолша, разглядывая напыщенные картины самовлюбленного осла, пока Марго собирала сумку. Девушка хаотично закидывала туда вещи, которые потребуются ей на первое время. И свои карманные деньги на черный день. Аккуратно свернутые купюры, которые были смотаны резинками в небольшие цилиндры. Сколько у нее здесь? Тысяч триста, не меньше. Остальное спрятано в нескольких тайниках по городу. Марго знала, что рано или поздно решится уйти от Уолшей. И готовилась к этому. Жаль, что Мэпс так и не согласилась к ней присоединиться.

Пусть идут к черту.

Ведь есть Дейв, который ее не бросит. Никогда.

– Детка, – позвала Марго, врываясь в кабинет отца. – Поехали!

Она даже не спрашивала. Была уверена, что Дейв разделит ее точку зрения. Он так часто любил поглумиться над ее папашей. Не в лицо, конечно. Злословил он исключительно в их компании. В то время как Олдрину улыбался так широко, как только умел.

– Куда, детка?

– Подальше отсюда. Я не собираюсь больше оставаться в этом доме.

– У-у-у… Ты малость опоздала с подростковым бунтом.

– Это не бунт. Я все решила. Если мне придется остаться здесь еще хоть на день, я не знаю что я сделаю… Давай просто уедем куда-нибудь? Подальше.

– Ага. И ты думаешь, Олдрин не заблокирует твои кредитки?

– К черту его кредитки. У меня есть деньги, чтобы мы могли начать все сначала. – Марго кинула спортивную сумку на стол рядом с Дейвом. Парень потянул за бегунок на молнии, открывая, чтобы проверить.

– Вау…

– Ага. Так что давай заедем к тебе за вещами и…

– Зачем тебе это? Подумаешь, старый козел донимает. Оставайся. На твои сбережения мы можем отлично отдохнуть. Пустить в дело. Я всегда хотел открыть свой бар. Это независимость, детка! А Олдрин и дальше будет тебя спонсировать в любых капризах…

Маргарет смотрела на своего парня и не понимала его реакции. Она столько раз объясняла ему, как с Уолшами тяжко, а он говорит ей, чтобы она осталась?!

– Дейв. Я правда больше не могу. И все равно уеду. С тобой. Или без тебя.

Видя, что парень нерешительно замер, не зная, что ответить, девушка потянула сумку на себя, чтобы уйти. К черту все. Дейв, может, сейчас и тормозит, но как очнется, то обязательно ее найдет, и они вместе продолжат свой путь. Можно уехать в любой колледж, снять себе небольшую квартирку. И устроить маленькую свадьбу, позвав только нескольких друзей. Марго улыбнулась. Олдрин небось и жениха ей уже спланировал, и торжество на шестьсот человек готов оплатить. Наверняка если открыть его календарь – можно будет обнаружить «счастливую дату», назначенную года через два-три. Потому что избиратели считают, что в брак лучше вступать после двадцати одного и до двадцати пяти лет. А Маргарет это надо? Лучше по-своему, в какой-нибудь богом забытой церквушке, с любимым человеком. Чтобы друзья нацепили на задний бампер их машины кучу консервных банок на веревках, а на стекло прикрепили картонку с надписью «Молодожены». Как это делали в старых фильмах.

– Да кому ты нужна? – Марго едва узнала голос Дейва. – Думаешь, без папочкиных денег ты кому-то интересна?

Сумка выпала из рук.

– Дейв? – Маргарет не находила слов.

– Дээйв-Дэйв… – передразнил ее парень. – Серьезно, Марго. Ты не представляешь, как бесишь со своими «глобальными» проблемками!

Дейв захлопнул дверь кабинета и откинул спортивную сумку в другой конец комнаты.

– «Послушайте, какое горе! Папочка заставляет меня учиться в лучшем колледже страны! Мы жрем золотыми вилками, а я так от этого устала!»

– Прекрати! – зло прошипела девушка.

– Хочешь правду, Уолш? Ты тупая избалованная курица, которая считает себя несчастной, сидя в золотой клетке. Ты вообще не представляешь, что такое жизнь. Когда живешь от зарплаты до зарплаты. Когда родители не могут дать тебе не то что образования, а денег на автобус.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Да затем, что я, наконец, могу послать твоего папашу куда подальше! Или ты думаешь, что действительно мне интересна? Со своими тупыми несбыточными мечтами? Оли мне последний год доплачивает, чтобы я вился вокруг тебя. Потому что я – лучший вариант, чем какой-нибудь обдолбанный нарк, которого ты могла притащить в дом, только бы позлить папочку. А мужикам из его круга общения тебя тупо стыдно показать!

На глазах девушки выступили слезы.

– Только если ты сбежишь – я ничего не выиграю.

– Сволочь! – крикнула Марго, вытирая предательскую влагу с лица. – Ты и так теперь ничего не выиграешь. Убирайся из моего дома!

– О, как мы заговорили. Твой дом! Конечно, тут все твое… Только знаешь, я, пожалуй, заберу эту сумку с собой….

Будильник безжалостно выдернул Оливию из сна. «И слава богу», – подумалаона, растирая лицо ладонями. Как же она ненавидела Рождество!

Сочельник девушка провела в одиночестве в офисе, раскладывая по папкам все необходимое для сегодняшнего вечера. Пока коллеги разбредались по своим домам, где каждого из них ждала семья, Оливия продолжала работать. Остальных ждали имбирная выпечка, подарки и праздничный ужин. Стоун же уныло доедала остатки своего овощного салата, редактировала программки и проверяла дизайн меню.

А сейчас, когда экран будильника сообщал, что уже пять утра, Оливии приходилось вылезать из постели и плестись в ванную. Через двадцать минут ее на улице ждет такси, чтобы отвести в Сити-Холл. И если к моменту ее прибытия поставщики мебели не окажутся на месте – сегодняшний день точно не обойдется без смертей. Конечно же, другого времени они выбрать не могли. У всей страны выходной, только «Миллер Прайд Инк.» выделывается, устраивая вечер для почти тысячи гостей. А кому еще это разгребать, как не руководителю пиар-службы? Словно Оливия единственная в компании, кто может выступать грузчиком в рождественское утро.

Посмотрев на себя в зеркало, Оливия поняла, что так скверно она не выглядела уже очень давно. Но и к черту. Кто в Нью-Йорке будет ее разглядывать в пять утра? Разве что бомжи и еще пьяная после ночи молодежь. Но вряд ли ее станут осуждать. В худшем случае – примут за свою. А поставщиков и монтажников лишний раз припугнуть не мешает. Главное не наткнуться по пути на защитников природы. Иначе ее примут за сбежавшую из зоопарка панду