— Спасибо, но это, слава Богу, невозможно, — сухо прокомментировала Маша и вернулась к сути вопроса. — Как ты знаешь, я сегодня после обеда уезжаю с Сашей в Египет на десять дней. Дома у меня остается на хозяйстве кот Тигрис. Его нужно кормить и все прочее. Цветы поливать. Я вначале договаривалась об этом с Зоряной, но вчера вечером она сообщила, что тоже уезжает. Словом, меня подвела… Остаешься только ты, хотя, если честно, у меня все это время будет на душе неспокойно. Ты можешь пообещать, что все будет в порядке: кот не умрет от голода, цветы не завянут, а на квартиру не свалятся стихийные бедствия? Что не будешь там проводить «полномасштабные» пати, от которых соседи сойдут с ума?

— У тебя есть другой выход? — поинтересовалась Ирка, окончательно проснувшись.

— К сожалению, нет, — призналась Машка, но тут в ее голосе зазвучала надежда: — Но может, у Александра есть — у него друзья все такие уравновешенные, как и он сам.

— Машка, не дури! — взвилась Ирка. — Я присмотрю за твоим котом Бегемотом…

— Тигрисом, — поправила Маша.

— Хоть львом! Мне все равно. Ты хочешь отдохнуть — я тоже, от родителей. Достали! Хочется тишины, уединения. Может, изредка с кем-нибудь фужер шампанского… Когда захочу, а не тогда, когда есть возможность. В общем, сваливай спокойно — все будет в полном ажуре, не волнуйся.

— Если бы не безвыходное положение… — вздохнула Машка. — Давай приезжай поскорее — я тебе должна все рассказать, где что.

— Не слышу восторга в твоем голосе… — начала было Ирка, но осеклась. — Да не волнуйся, Машка, — все будет в порядке. Скоро буду. Готовь шампанское за отъезд. До встречи.

— Жду, — Маша вздохнула. — Не позже чем через два часа будь у меня. Я все покажу и расскажу. Выпьем на дорожку шампанского — и гуд-бай. — И повесила трубку.

За дверью послышалось шуршание, она распахнулась, в комнате появились мама со скандальным выражением лица и папа в полосатом халате, с недобритой левой стороной лица.

— Подслушивали! — разозлилась Ирка и сама ринулась в бой.

Взаимные препирательства по силе высвобождаемой энергии походили на морской бой. Мама била бортовыми залпами, громко, но неэффективно, потому что Ира умело лавировала и поражала цели одиночными, но очень точными выстрелами. Папа напоминал собой санитарный корабль: к его помощи то и дело обращались то Ира, то мама, но из-за сильного волнения он держался в стороне. Когда боезапас у мамы закончился, она попросила перемирия. Ира милостиво согласилась, не настаивая на полной капитуляции. После выигранного боя настроение у Иры улучшилось. Она включила музыку в тех децибелах, к каким приучала соседей снизу на протяжении последних двух лет, и стала собираться к Машке.

В результате домашнего столкновения Ира отвоевала себе право пожить в Машиной квартире, но при условии обедать дома и по вечерам звонить. Торжествующая Ира стала собирать вещи для автономного проживания, решив Диме не перезванивать. «С какой стати? Разве я устроила скандал? Ничего, милок, сам через пару дней приползешь на коленях вымаливать прощение».

У Маши было менее радостное настроение: зная не понаслышке, какой у подруги вздорный характер, оставлять ее в своей квартире явно не хотела. Но кот Тигрис!

Летом, после пережитых безумных приключений в Крыму, мама, зная, что все быстро забывается, изобрела своеобразный метод привязывания ее к дому. Она не поверила клятвенным заверениям дочери, что больше такое не повторится, и в переходе купила маленький пушистый комочек тигристой расцветки — темные пятнышки на серо-буром фоне. Теперь Маша была обязана заботиться о подрастающем коте, что ей доставляло немалое удовольствие, особенно когда тот в ночной час пробирался на ее грудь и устраивался там калачиком, даря тепло своего тела, или с деловым видом делал ей лапками «массаж». Хочешь не хочешь, но она должна была его обеспечить разнообразным двух- или трехразовым питанием и гигиеническим песком. Кот оказался педантом, проводил каждую процедуру в строго отведенное время, тут же по-кошачьи наказывая Машу за несоблюдение графика: использовал в качестве туалета туфли, а то и постель. Теперь мама даже в свое отсутствие была абсолютно уверена в соблюдении распорядка дня дочерью: Маша должна была рано утром проснуться в собственной постели, чтобы вовремя накормить кота, и ни в коем случае не прийти домой поздно.

За шесть месяцев кот вырос в настоящего красавца внушительных размеров, вызывающего восхищение, и тут у него проявилась самая отвратительная черта характера — он оказался ревнивцем. К тому времени у Маши завязались серьезные отношения с Александром, которому Тигрис даже давал себя иногда погладить. Но когда Александр остался у нее ночевать и они, полные сил и желаний, стали заниматься любовью, не заботясь ни о собственных голосовых связках, ни о сне и спокойствии соседей за стенкой, Тигрис себя показал. Он с вздыбленной шерстью ворвался в комнату, когда возбужденная Машка кричала в ожидании оргазма под истекающим потом, напружинившимся Александром, и прыгнул тому на спину. В таком состоянии парня могла отвлечь только ужасная боль, разрушившая все удовольствие и заставившая его с диким воплем соскочить с Машки. Минут через пятнадцать объединенными усилиями им удалось выгнать шипящего разъяренного кота за дверь, но спина у Александра оказалась серьезно израненной когтями, и Маше пришлось помучиться, останавливая кровь, обрабатывая раны перекисью водорода, заклеивая их пластырем. Теперь если им приходилось заниматься сексом, то только закрывшись в комнате на замок и стараясь сильно не шуметь. За дверь всегда первой выходила Машка, а за ней Сашка, вооруженный заранее приготовленной шваброй. Тигрис мрачно наблюдал за ним, терпеливо выжидая, когда тот совершит ошибку и представится возможность его атаковать.

Ненависть к Александру Тигрис перенес на весь род мужской, поэтому позволить жить в квартире кому-либо из его друзей мужского рода, обитающих в общежитиях, даже речи не могло быть. К Ирке кот относился нейтрально: она его не замечала — он ее не трогал.

* * *

Желание получить квартиру в полное распоряжение, пусть и на небольшой срок, сделали Иру пунктуальной, и она уложилась в отведенное ей время. Ровно через два часа после разговора с Машей она подошла к девятиэтажному дому на бульваре Давыдова, по-хозяйски набрала код и зашла в подъезд. Она много раз приходила в гости к Машке, но сейчас ее переполняли другие чувства — она шла в свой временный дом, где будет единовластной хозяйкой, пусть и непродолжительное время. Придирчиво осмотрела разрисованную кабину лифта, перед тем как нажать на кнопку шестого этажа.

— Ну наконец ты соизволила появиться! — энергично выпалила Машка, открыв дверь.

Посреди гостиной стояли два громадных чемодана и несколько туго набитых пакетов. Рыжеглазый блондин Саша сидел на диване, тоскливо уставившись на груду вещей, которую ему предстояло тащить в аэропорт, при этом стараясь не выпустить из зоны внимания кота, крутящегося неподалеку.

Квартира у Маши была двухкомнатная, стандартной планировки семидесятых годов. В ней она была прописана с мамой и отчимом, которые сейчас отсутствовали по причине длительной командировки в отдаленные нефтеносные края. Они были геологами.