Юнгбергу пришлось повозиться с ключом, который застрял на половине оборота. Попробовал еще раз. Снова сопротивление. Неужели ему дали не тот ключ? Или он просто ни разу не использовался, сохранил острые края? Приложив усилия, Юнгберг все же провернул ключ до конца.

Едва переступив порог, он понял, что Маркус де Нейден был человеком последовательным. Здесь и речи не могло идти об уютном беспорядке. Напротив, квартира оставляла впечатление такой же педантичности, как и его рабочий стол. Пара изящных ботинок из дорогой кожи — возможно, ручной работы — аккуратно стояла под вешалкой с ровным рядом верхней одежды, висевшей на вешалках. В стенной нише по пути в комнаты красовались абстрактные скульптуры — вероятно изображавшие стилизованные небоскребы какого-то мегаполиса. Надев одноразовые перчатки, полицейский тихо двинулся вперед. До него не доносилось ни звука.

Зато воздух в квартире оказался свежим, словно в ней только что проветрили, хотя вот уже более полутора суток никто не должен был здесь находиться.

В гостиной дверь французского балкона была приоткрыта, ветер с шуршанием проникал через щель. «Не совсем верно говорить об этой квартире как о двушке», — подумал он. Две комнаты имели такие размеры, что квартиру легко можно было бы переделать в пятикомнатную или в две разные квартиры — учитывая, что у нее существовал еще один вход. В другом конце комнаты виднелся продолговатый кухонный островок из стали и мрамора, над которым красовалась гигантская вытяжка, казалось перенесенная сюда с какого-то завода. Просто удача, что в этой квартире, похоже, нет детей — а то их легко могло бы засосать. Да и домашних питомцев тоже. Однако ни детских рисунков, ни мисочек с водой для питомца не видать. Вообще мало что указывало на то, что в этой квартире кто-то жил. Стерильно чистые поверхности, никакой грязной посуды, баночки с дорогими приправами, стоящие в ряд, и висящие на стене ножи фирмы «Крамер» дамасской стали. Скорее элегантная инсталляция, чем кухня, используемая по назначению.

Он прошел дальше в комнату. Несмотря на кухонный островок, в комнате оставалось еще предостаточно места, хотя посреди комнаты высился огромный диван от Капеллини, окруженный какими-то изогнутыми трубками, которые, как предположил Юнгберг, представляли собой кресла. Из-за минимальной спинки диван выглядел еще менее привлекательно, чем космические стулья. Казалось, вся квартира только и ждет, когда сюда приедет съемочная группа делать репортаж «В гостях у…».

На столике в углу комнаты он заметил большую фотокнигу — «Поляроиды» Хельмута Ньютона, с грудастой красавицей в прозрачных легинсах на обложке на фоне лазурного греческого моря. Книгу, похоже, не открывали. Поначалу обнаженная женщина удивила его, но потом он сообразил, что это всего лишь предрассудки. Мужчина, который интересуется дизайном помещений и проявляет аккуратность, не обязательно гей. Однако это все же стоит проверить — не была ли дружба между де Нейденом и Аландером чем-то большим, чем отношения между коллегами по работе? А вдруг здесь любовный треугольник и ревность? Но тогда при чем тут Гренфорс? И снайперы на крыше — не слишком ли необычный способ устранить соперника? Не похоже на внезапный приступ ревности. К тому же стрелков, похоже, было несколько.

Он вошел в другую комнату, которая имела размер не меньше гостиной, хотя в ней стояла только кровать с высоким литым изголовьем из чугуна. Такой размер называется «кинг сайз» — это он запомнил по какой-то поездке в США. Единственным украшением в комнате оказался черно-белый портрет, представляющий самого Маркуса де Нейдена. Слегка загорелый, с выцветшими от солнца и соленой воды волосами — улыбка, обнажающая отбеленные зубы, и расстегнутый ворот рубашки.

И тут он увидел его. Подойдя к компьютеру на рабочем столике в углу, он прикоснулся к крышке и тут же отдернул руку.

Крышка была теплая.

Компьютером только что пользовались.

Быстро отступив назад, он поднес руку к кобуре под курткой.

Устремил взгляд в сторону гостиной.

Он едва успел разглядеть движение за спиной, однако ему хватило самообладания последовать в направлении удара. Он кинулся вперед за секунду до того, как по нему ударила бейсбольная бита. Удар пришелся не по затылку, а с хрустом по плечу. Острая боль пронеслась по телу как электрический разряд. Он упал вперед, схватился за компьютерный стол, пытаясь упереться руками в пол и нащупать «Сиг Сауэр». Глянув назад, он понял, что не успеет. Мужчина снова занес бейсбольную биту. Юнгберг откатился назад и размахнулся. Удар ногой попал по коленной чашечке мужчины. Татуированная ласточка на шее нападавшего дрогнула, когда мужчина качнулся в сторону. Он не упал, но секунд, которые выиграл Юнгберг, оказалось достаточно. Быстрым движением он вытащил пистолет, снял с предохранителя и направил на мужчину. Потом вскочил на ноги. Брызгая слюной, он крикнул:

— Стоять! Не двигаться! Стреляю немедленно.

Рослый мужчина, стоящий перед ним, не выказывал никаких признаков тревоги. Расширенными зрачками он уставился прямо на полицейского. Но, судя по подмигиваниям и подергиваниям, он осознал, что попал в переделку. «Рогипнол или ксанор, — подумал Юнгберг. — Мужик под наркотой». Нужно действовать быстро, пока тот не выкинул какой-нибудь фортель.

— Оружие на пол! Руки за голову!

Мужчина смотрел на него, словно не понимая. На мгновение Юнгберг подумал, что перед ним прибалт или русский, не понимающий по-шведски. Потом мужчина выпустил из рук бейсбольную биту. И улыбнулся. Вернее, ухмыльнулся, обнажив зубы. Юнгберг похолодел. Взгляд незнакомца был совершенно бесстрастным, начисто лишенным чувств, отчего улыбка показалась совершенно неестественной. Как будто ее вырезали из какого-то журнала и наклеили ему на лицо.

— Я тебя помню. Мы тебя проверяли в прошлый раз. — Мужчина говорил без акцента, чуть растягивая слова. Юнгберг не ответил. — Помню фото твоих детей. Такие светловолосые. Они по-прежнему ходят в «Солнце и месяц»?

Все тело Юнгберга сжалось, как от болезненного спазма. Он понял, что сказал мужчина. Однако в мозгу словно бы произошло короткое замыкание. Дети. Всю жизнь он пытался разводить работу и семью. Старался оставить позади роль полицейского, едва переступив порог дома. И вот теперь такое. Наркоман под кайфом, вероятно убийца, тянущий руки к тому, что для него свято — к его семье.

— По-прежнему катаются на беговелах?

Юнгберг не успел подумать. Тело отреагировало само. Мускулы сократились, как от разряда, и рука описала дугу. Мужчина, стоящий перед ним, даже не успел понять, что произошло.

Брызги крови полетели в лицо Юнгбергу, когда пистолет со всей силы ударился о голову мужчины.

В первый момент Юнгберг растерялся. Несколько мгновений он стоял и смотрел в одну точку. Рукоять пистолета у него в руках стала липкой. Рослый мужчина без сознания валялся на кровати, из виска у него текла кровь. Юнгберг затрясся. По спине у него пробежал холодок. Он не узнавал сам себя.

Быстро обыскав пустые карманы мужчины, он ногой оттолкнул бейсбольную биту в угол. Затем стал медленно отступать к двери, ведущей на лестницу. Пистолет он по-прежнему держал наведенным на незнакомца, хотя тот был без сознания. Такое с ним случалось раньше. Наркоманы, вроде бы без сознания и даже тяжело раненные, которые поднимались, словно зомби, и нападали. Одна из причин, по которой он ушел из патрульной службы.