динамиков жёсткий голос. — Можешь делать, всё что захочешь, но если это действительно он, то не убивай его. Шейх Рустал хотел бы, чтобы к моменту казни в нём всё ещё можно было узнать принца.

— Как прикажешь наиб. Всё будет исполнено так, как ты хочешь.

— Я и не думал сомневаться в тебе мой друг.

Халид коснулся терминала и отключил связь, наблюдая через стекло за тем, как два выкрашенных в чёрное военных флаера начали снижаться для посадки. С такого ракурса ему были хорошо видны эмблемы с трехгодовыми львами, тщательно выполненные на их чёрных корпусах. Он уже заранее знал об их прилёте и позаботился, что бы их «гостю» был оказан самый лучший приём.

При мысли об этом его скрытые густой чёрной бородой губы растянулись в довольной улыбке. Сегодняшний день обещал быть чрезвычайно интересным. Слишком редко в его руки стали попадать местные аристократы и другие важные в прошлом человечки. Халид не без удовольсвтия вспомнил одного из своих последних гостей, к которому он лично приложил свои руки. Тощий и визгливый аристократишка. Член какой-то там важной семьи.

«Видать, — подумал Халид, — Ты был не так уж и важен, раз тебя отдали в мои руки»«.

О, как он кричал. Как вопил и извивался от боли, когда Халид приступил к своему любимому делу. Это доставляло ему истинное, практически граничащее с физическим наслаждением, удовольствие. Он разделал этого недомерка заживо. Слушая, как он визжал от боли словно грязная свинья, Халид насмешкой вспоминал презрительные взгляды, что бросали на него подобные этому ничтожеству люди. Грязный пьяница. Преступник. Убийца. Тот, кто недостоин жить в одном с ними мире.

Но теперь, всё изменилось. Теперь именно он обладал силой. Обладал властью. Возможностью делать то, что умел и любил больше всего. Причинять боль всем этим ничтожествам, которые раньше смотрели бы на него с высока, считая себя лучше него лишь потому, что родились с золотой ложкой в своих надушенных аристократических задницах. Каждый раз, ломая кости и выворачивая их пальцы, он задавался вопросом. Думали ли он когда нибудь, что всё так обернётся? Что они поменяются местами и уже он будет смотреть на них с высока? Обладать властью над их жизнями и с презрением смотреть на то, как они извиваются и корчатся на полу, умоляя его о снисходительности.

Вряд ли.

Халид снова улыбнулся, глядя на то, как его люди вытащили из грузового отделения флаера человека и потащили его прочь с посадочной площадки.

Сегодня, ему в руки попал поистине ценный экземпляр. Огорчало его лишь то, что полученные от наиба распоряжения не позволяли ему разгуляется со всей фантазией, на которую был способен его жестокий и извращённый мозг. А жаль. Уж он точно нашёл бы несколько способов, чтобы заставить этого молокососа вопить и молить от боли.

Халид развернулся и спокойным шагом покинул свой личный кабинет.

«Тихар Гартак» раньше не был тюрьмой.

Этот комплекс изначально строился в качестве военной базы. Вместе с базами «Багран» и «Корнад» он должен был стать третьим аванпостом в этом регионе планеты, создав тем самым триумвират для защиты всего Ландширского пояса. Но, к сожалению, средства на его строительство поступали слишком медленно, чтобы «Тихар» можно было закончить в срок. У «Баграна» и «Корнада» была изначальная инфраструктура, вокруг которой строились военные комплексы. Старый столичный космодром и морской порт обладали зачатками всего необходимого, что позволило существенно снизить стоимость строительства. База «Тихар» подобными послаблениями не обладала. К началу Хашмитского восстания семимесячной давности база была практически достроенна, но ещё не введена полностью в эксплуатацию. Местом для её строительства было выбрано горное плато Махаан Дивар. Великая горная стена. Природный волнорез, о который разбивались бесчисленные волны дюнного моря Каркаданской пустыни. Протянувшееся почти на семьсот километров, оно в своей самой высокой части более чем на двести метров возвышалось над безбрежными каркаданскими песками. Именно на вершине Махаан Дивар располагалась недостроенная и труднодоступная военная база.

Как бы смешно это не прозвучало, но смена политического режима пошла военной базе только на пользу. Во время правления королевской династии Аль Ханов, король так и не смог протолкнуть через правящий совет увеличение бюджета на строительство. Когда же к власти пришёл Рустал, то при поддержке и активном вливании средств Рейнского Протектората базу достроили и доработали в кратчайшие сроки, превратив это место в надёжную тюрьму для военнопленных, политических заключённых и других людей, что были неугодны новому правительству. Отсюда им было некуда бежать. С одной стороны скальное плато и кажущаяся бесконечной пустыня с другой. Ближайший населённый пункт находился в трехстах киллометрах к востоку, и добраться до него пешком у беглецов не было ни единого шанса.

Халид лично убедился в этом, несколько раз устраивая для себя и своих людей своеобразное «сафари».

И теперь, Халид безоговорочно правил этим местом. Превратил тюрьму в свою собственное, маленькое королевство, полное чужой боли и страданий. Его простая, жестокая и послушная натура была как нельзя кстати, делая Халида прекрасным и благодарным подчинённым для его господина и ужасающим ночным кошмаром, для всех, кто мог сюда попасть.

Идя по коридорам, он рассматривал три четырёхэтажных блока с камерами для заключённых, которые их рейнские союзники быстро возвели здесь всего за месяц. Сейчас, они уже более чем на две трети были заполнены людьми. Бывшими королевскими военными, политиками и неугодными новому режиму аристократами. Всеми, кто отныне был ненужен и не важен для будущего Сульфара. В который раз глядя на эти здания и представляя людей запертых внутри них, Халид радовался тому, что в ближайшее время работа у него не закончится.

Потому что свою работу он любил.

***

Люди в чёрной форме подхватили его под руки. Без какой либо аккуратности они выволокли всё ещё парализованное тело Шехара из флаера. В лицо принца ударил сухой, горячий воздух. Куда бы его не привезли, здесь было невыносимо жарко и душно. Покрывавший посадочную площадку бетон был подобен раскалённой сковороде, отдавая накопленное за жаркий день тепло.

Мысли в голове Шехара сменяли друг друга одна за другой с такой скоростью, что его сознание напоминало диапроектор, быстро переключающий слайды один за другим. Картинки в его мозгу сменялись, но лишь одно оставалось неизменным. Чувство глубокой боли и злости от предательства близкого человека. Оно не оставляло его ни на секунду. Мозг Шехара цеплялся за эти чувства, с такой же силой, с которой утопающий цепляется за спасательный круг. Лишь кипящая злость, смешанная с гневом, не давали