Это был крупный очаг националистического подполья, ставившего своей целью свержение советской власти в Литве вооруженным путем. Приурочивалось восстание к моменту возникновения боевых действий между Германией и Советским Союзом.

Часть из них была ликвидирована чекистами из территориальных органов и военными контрразведчиками, а остальные повстанцы за несколько часов до начала германского наступления стали распространять антисоветские листовки с призывом к вооруженной борьбе.

С утра 22 июня 1941 года они захватили власть в городе, и началась настоящая Вандея. Вспыхнул мятеж с расправой над советско-партийным активом и еврейским населением. В первые же часы восстания было арестовано более двухсот человек из числа советской и партийной администрации, а также 2500 граждан еврейской национальности.

Все они были казнены в течение июля-августа сорок первого года. Члены повстанческих отрядов не только участвовали в расстрелах, но и добивали раненых.

Отмечались националистические проявления и в частях и соединениях РККА. Так, сразу после начала Великой Отечественной войны в 29-м стрелковом корпусе Красной армии, созданном на основе вооруженных сил независимой Литвы, началось массовое дезертирство военнослужащих – литовцев, а также борьба с отступающими частями Красной армии.

Не истребленное до конца органами госбезопасности местное вооруженное подполье взяло под свой контроль оставленные отступающими советскими войсками города Вильнюс и Каунас.

Через двое суток после начала войны в Каунасе начала работать литовская комендатура, вскоре переименованная в «Штаб охранных батальонов».

Именно в этом городе началось формирование вспомогательных полицейских «Батальонов охраны национального труда». И уже к 1 марта 1944 года в рядах литовской полиции порядка и полицейских батальонов служило боле восьми тысяч литовцев. Эти «слуги литовского трудового народа» в составе карательных отрядов врывались в дома мирных граждан и в квартиры семей советских военнослужащих.

По всей вероятности, именно они приходили и в дом к Александре Шуреповой для ареста ее с малолетними детьми в июне сорок первого.

Но ФЛА так и не удалось заслужить похвалу Гитлера – он просто не заметил этих букашек на политической карте Европы и Третьего рейха, который в результате первых месяцев «блицкрига» стремительно территориально расширялся.

После 1944 года на коллаборационистов сотрудниками НКВД, чекистами территориальных органов и военными контрразведчиками была объявлена настоящая охота. Началась зачистка тыла Красной армии.

В результате серии чекистско-войсковых операций, в которых принимал активное участие и герой настоящего повествования подполковник А.А. Шурепов, только за период «с 14 по 21 июля 1944 года НКВД и НКГБ Литовской ССР было арестовано 516 человек, в том числе 51 шпион, 302 активных пособника немецких оккупационных властей, 36 участников подпольных антисоветских националистических организаций и 35 уголовников».

Недельный успех впечатляющий…

Примерно в это время военными контрразведчиками была разгромлена и подпольная антисоветская организация «Шаулист». Именно «шаулисты» в период немецкой оккупации «прославились» своими зверствами по отношению к мирному населению.

После освобождения территории республики они начали вооруженную борьбу против советской власти, вторично пришедшей с победой в Литву. Но долго они не повоевали. Силами Смерша совместно с территориальными органами к концу августа сорок четвертого года банды националистов были полностью разгромлены. Население Литвы вместе с другими республиками Советского Союза занялись созиданием – лечением ран, нанесенных военным лихолетьем.

Еще гремели бои в Прибалтике…

Красная армия постепенно выдавливала яростно сопротивляющегося, но закономерно отступающего неприятеля в сторону Польши и Восточной Пруссии.

Шло время. Александр Шурепов по-прежнему ничего не знал о судьбе ни жены, ни детей, ни сослуживцев.

Во время одной из поездок по воинским частям ему удалось буквально заскочить к месту первого своего армейского причала и домашнего очага. Он заехал в гарнизон, стоявший в городе Вилкавишкисе.

Городка он не узнал: кирпичные развалины домов, терракотовое крошево керамической черепицы крыш, сожженные деревянные постройки, на земле громадные оспины воронок-следы разрывов авиабомб и крупнокалиберных снарядов. Но удивительно было то, что жители города уцелели. Повылезли, словно тараканы из щелей. Ходили хмурые, замкнутые, опустошенные. Надо признать, что некоторые были недовольны приближающимся победоносным исходом войны и возвращением советских властей. Но таких людей было мало. Многие искренне радовались приходу Красной армии, положившей конец нацистской оккупации и, самое главное, войне…

«Где же они прятались при бомбежках и артиллерийских обстрелах? – задал сам себе вопрос контрразведчик и тут же на него ответил: – В погребах. Здесь они есть в каждом доме – глубокие, прочные – и кирпичные, и бетонные!»

Машина то и дело натыкалась на завалы из бетонных и кирпичных обломков, глубокие ямы и обгорелые бревна, размочаленные танковыми гусеницами и тяжелыми колесами грузовиков – тягачей орудий.

Водителю Шурепова приходилось выскакивать из кабины и оттаскивать их в сторону, давая дальнейший свободный ход машине.

Через полчаса Александр добрался до того места, где когда-то стоял его гарнизон. Вот и дом, вернее, то, что от него осталось, – развалины. Высокая разлапистая сосна, выросшая одна на воле, в средней части ствола была сломана – очевидно, результат прямого попадания снаряда. Верхняя половина густой некогда кроны с обгорелыми ветками лежала в песочнице, где играли перед войной его девочки.

Вокруг пепелища валялись раздавленная и впрессованная в землю сапогами варваров, колесами и гусеницами бэтээров домашняя фарфоровая посуда и черепки от кувшинов. На одной из посеченных осколками и пулями яблонь висели две выцветшие за неполных три года игрушки: кукла с обгоревшей рукой и мишка с оторванной лапой. Создавалось впечатление, что их кто-то крепко привязал к веткам. Александр даже удивился, как они могли провисеть все это время.

«Запустение, тлен, развалины – следы прокатившегося военного лихолетья, – размышлял подполковник Александр Шурепов. – Хоть Наполеон и говорил, что война состоит из непредусмотренных событий, однако лицо любой войны всегда одно и то же: кровь, смерть, разрушения. С другой стороны, если бы исход войны можно было предвидеть, прекратились бы всякие войны. Предвидение и особенно фальшивое Провидение подвели Гитлера, потому что никакого феноменального чуда в фюрере не было. Его толкали к блицкригу в битве с Советским Союзом победные амбиции властелина Европы, которую он покорил за несколько месяцев. А дальше – он уже замахнулся на завоевание всего мира, но сломал этот хищник свои клыки о Россию. Скоро мы будем в Германии…»

Не помог Гитлеру и пророк-авантюрист Герман Штайншнайдер, поменявший в начале двадцатых годов XX века в Вене настоящую фамилию на более благозвучную. Так он стал Эриком Яном Хануссеном.