Для верности я поцеловал ее, уложил, сам натянул трусы и пошел открывать. За дверью – сюрприз не для слабонервных – с чемоданом в ногах стояла Лиза. Увидев меня, она облегченно вздохнула.

– Привет из Новогрудка! – Я в отчаянии приложил палец к губам, она закончила недоумевающим, затухающим шепотом: – Я боялась, что попала не в ту квартиру… Там кто-то есть?..

Я знаками показал, чтоб она молча шла за мной, подхватил чемодан и повел Лизу на кухню, закрывая за собой все двери и абсолютно не представляя, что сказать Лизе и как, под каким соусом подать ей сестру.

– Каким чудом, Лизка, как ты здесь оказалась?

– Очень просто – вылезла на первой же станции, в какой-то, прости господи, Вязьме, потом на электричке, а метро – фиг, закрыто, денег на такси нет, потом один тип подвез, я никак не могла вспомнить, как называется твое кафе, потом говорю… А кто там? Почему шепотом?

– Угадай, – сказал я.

Лиза посмотрела на меня недоверчиво, пожала плечами, потом усмехнулась и отчужденно произнесла:

– А чего гадать – баба там.

– Не угадала, – я сел на табурет, потому что ноги дрожали, и постарался придать голосу ироничность. – Там Женька.

Рот у Лизы раскрылся, она испуганно посмотрела на дверь.

– Женька?! – ахнула она. – Ой, мамочки, вот влипли так… Погоди – а что это она не уехала?

– Да вот как-то не получается у вас с отъездами. Билетов не было, пришлось взять на завтра. Но понимаешь, Лизонька, это еще не все. Как бы сказать… Короче, я положил ее на диван, сам лег на раскладушку, а потом так все как-то перемешалось, что… Короче, полный бардак.

– Обалдеть, – помолчав, проговорила Лиза. – Ты что, трахнул мою сестру?

Я виновато кивнул.

– Не может быть, – сказала она. – Эту непорочную стерлядь? Ты ее бил, да? Поил? Пытал? Стихи читал, да? Нет, ты поделись опытом, город-герой Минск тебя не забудет!

– Лиза, – сказал я умоляюще, – Лизонька. Ты же знаешь, что мне никого, кроме тебя, не нужно.

– Теперь знаю, – она хихикнула, притом как-то нехорошо. – Обалдеть. Прямо Ромео и Джульетта. Стоит выскочить на пару часиков, как тут уже трахают твою сестру.

Мне давно не было так скверно и удрученно: пацанка, мотылек, акробаточка, она полночи прыгала с поезда на поезд, чтобы в конце напороться на такое дерьмо, как я. Поделом тебе, говорил я себе. Поделом.

– Я спать хочу, – сказала Лиза. – Тащи сюда раскладушку. Или нет: иди, ложись к Женьке, я лягу на раскладушку в вашей комнате. А утром посмотрю ей в глаза.

Я сказал, что исключено. Сказал, что она ляжет со мной. Лиза помотала головой и сказала, что она очень устала и хочет спать – если можно, одна, а если нельзя, она поспит на бульваре.

– Хорошо, – сказал я. – Будь по-твоему.

– Скажи ей, что пришла какая-нибудь твоя подруга, соври что-нибудь, хорошо? А утром представишь друг другу – о’кей? – загорелась Лиза, глазки ее ожили, она повеселела и даже чмокнула меня в щечку, провожая на дело.

Я пошел в комнату, с горя чувствуя себя роботом, а не человеком, и лег рядом с Женей.

– Это ты? – она схватила мою руку и прижала к груди; с четкостью автомата я зафиксировал, что форма номер один – лифчик и трусики – восстановлена. Таким образом, на всех фронтах наши войска откатывались к исходным позициям. – Кто там пришел?

Я сказал, что пришла одна моя знакомая, она поссорилась с родителями и переночует на раскладушке. Женя опечаленно вздохнула. Вскоре вошла эта моя знакомая, скинула в темноте платье, которое я на месте Жени узнал бы по шороху, улеглась на раскладушке и замерла. Женя, прикорнувшая у меня на груди, минут десять лежала спокойно, потом стала вжиматься в меня всем телом и наконец оседлала бедро – совсем стыд потеряла девушка. Дрожь ее чресел взволновала бы даже робота, так что руки мои сами, автоматически помогли ей избавиться от формы номер один. С приятелем моим, который был не только тупоголов, но и прямолинеен, у Жени завязалась очень такая нежная дружба. Они были достойны друг друга, подозрительно мирное посапывание на раскладушке их совсем не смущало; Женя, та вообще все больше походила на бронепоезд, на всех парах набирающий скорость. Приятель, дубина эдакий, тоже был хорош. Сказать откровенно, мне все это дело было не по душе – душа моя лежала, если так можно выразиться, ближе к раскладушке и даже НА раскладушке, я честно тормозил и сопротивлялся, отдавая, впрочем, себе отчет, что «нам бы день простоять да ночь продержаться» с таким Мальчишом-Плохишом, как мой приятель, не получится ни за что. Женя постанывала и клокотала, намерения ее определились как самые серьезные, так что наша любовная игра приняла несколько атлетический характер. В конце концов, сдавшись, я уложил Женю на обе лопатки. Стон ее был так густ и сочен, что полностью покрыл скрип раскладушки, – я не успел отпрянуть, как Лиза, бесенок, навалилась на меня сверху, прошипела: «Ну, погоди!», потом укусила за ухо, пребольно, оторвала от Жени и увлекла на себя.

Женя с визгом отпрянула к стене.

– Она что, с ума сошла? – воскликнула она дрожащим голосом, но отвечать было некому: лежа на Лизе, я боролся с приступом идиотского хохота, а Лиза сосредоточенно пыталась меня снасильничать и раздосадованно колошматила по моей спине кулачками. – Нет, это же… – вдруг озлилась Женя и со стоном бросилась в атаку на мою наглую подругу. – А ну пошла, пошла, тебе говорят! – взвизгнула она, раскачивая нашу маленькую пирамидку. – Вон отсюда, бесстыжая! А ты что делаешь, почему молчишь?.. Господи, да что же это такое?!

Я покорно сполз на пол, сотрясаясь от беззвучного хохота, но Лиза ожесточенно отстаивала свои рубежи: какое-то время слышались только Женины стоны, возня, пыхтение, затем выстрелили три быстрые жирные пощечины, Женя с воплем перемахнула через меня, заметалась по комнате, наконец нащупала на стене выключатель и зажгла свет.

– Ап! – воскликнула Лиза, вскидывая руки, как трюкач в цирке.

Женя схватилась за голову, потом за грудь, потом зажала себе рот и сползла по стенке.

Момент, надо сказать, был из тех, когда присутствующие снимают шляпы. К сожалению, ничего подобного ни у кого из нас не было.

– Дай обниму тебя, сестра, в этом доме скорби, – пропела Лиза. (Она, надо сказать, прямо-таки цвела.)

– Лизка, сволочь… – начала было Женя, но не смогла, простонала от обиды и унижения и бочком, заметавшись, лихорадочно стала собирать одежду, прикрывая грудь и заметно опасаясь приближаться к дивану, где осталась немаловажная часть ее туалета и где свила себе гнездышко ее подколодная младшенькая сестрица.

– Какие гомерические страсти, какие венерические формы! Ты ли это, Женечка? – злорадно ликовала Лиза. – Что же ты не читаешь мне морали, сестра, или тебе без трусиков неудобно?

– Не смей! Не смей, дрянь! – искажаясь в лице, вопила Женя, прикрываясь скомканным платьем и подступая к дивану.