— Что это? — спросила Ферн, взглядом указав на знак. — Кто это сделал?

Но он уже отступил назад в темноту и исчез, как исчезает джинн в бутылке.

— Кэл! — крикнула Ферн. — Вернись! Кэл! — Она звала его уже не как ведьма, а как друг.

Но он не вернулся. В круге снова замерцал свет, и материализовалась совсем другая фигура — маленький человек в белом одеянии, с венком из листьев на голове, с мягкими детскими чертами лица. Ферн однажды видела его, когда наблюдала со стороны, как производят вызов духов.

— …Неправильно, — сказал дух. Голосок у него был чистым и звонким. — Что это за колдовство. Кто вызвал меня сюда?

— Тебя не звали, — холодно ответила Ферн. — Уходи!

Она уже собралась взмахом руки отослать его назад, но его слова заставили ее остановиться.

— Я ищу ведьму по имени Моркадис.

— Зачем?

— Это ты?

— _Зачем,_ я спрашиваю.

— Твой враг нашел тебя.

— Хорошо. — Ферн воздела руки над головой. — Передай Моргас, раз уж ты стал ее пажом, что это я нашла ее. _Энваррэ!_

Ребенок исчез так же быстро, как и появился. Рэггинбоун взял Ферн за руку, но гнев придал ей сил, и она не нуждалась в поддержке.

— Браво! — сказал он. — Прозвучало очень хорошо, даже если на самом деле это не так.

Муунспиттл что–то бормотал, скорее всего обращаясь к своему коту.

— Кто или что это было? — спросил Уилл.

— Дух, один из старейших, несмотря на то что он выглядит, как ребенок, — ответил Рэггинбоун.

— Злой?

— Ни злой, ни добрый. Но, как большинство древних духов, он больше склоняется к злу или, вернее, к озорству. Его излюбленное воплощение весьма соответствует складу ума. У него нет определенного пола, он может стать похожим и на мужчину, и на женщину. — Рэггинбоун повернулся к Ферн: — Тебе не следовало пускать его.

— Я и не пускала, — ответила Ферн. — Он просто появился.

— Наверное, ты ослабила контроль.

— Нет. Я бы почувствовала это.

— Круг слишком открыт, — заявил Муунспиттл. — Сейчас сюда может зайти кто угодно. Смотрите!

Ферн не предпринимала новых попыток кого–либо вызвать, но в центре круга вновь собирался туман. Он клубился и извивался кольцами, все время меняя форму. Ферн произнесла новое заклинание, ограждающее границы круга. Но то, что пыталось проявиться, чем бы оно ни было, пришло извне, и ему не нужно было пересекать границу. Раздался вой ветра, и в комнате стало жутко холодно. Жидкость в пробирках застыла, выбив пробки, а одна пробирка даже лопнула, и звон разбитого стекла прозвучал, как выстрел. Вытекавший из другого сосуда раствор застыл сосульками на краю стола. Мороз трещал в корешках книг. Гэйнор стучала зубами от холода, а Ферн чувствовала, как немеют пальцы. В центре круга свирепствовал буран, и у него были суровые, как сама зима, глаза.

— Это Борос, — пробормотал Рэггинбоун застывшими от холода губами.

Ферн выдавила из себя слова, отпускавшие духа, и буран стих. Глаза мигнули и пропали. В подвал снова хлынуло тепло. На каминной решетке вспыхнул магический огонь, но от него было мало тепла. Где–то сзади Муунспиттл ворчал о причиненном ему ущербе.

— Он прав, — сказал Рэггинбоун. — Кажется, ты привлекаешь ненужных духов стихий. Это становится опасным. Закрой круг.

Ферн покачала головой:

— Я еще не закончила.

Не закончило свое действие и заклинание. Последнюю снежинку втянуло в себя что–то черное — оно разбухало и росло в центре круга. Темная масса перетекала то в одну, то в другую сторону, как будто внутри находилось нечто со множеством рук и ног и пыталось вырваться наружу, издавая рев и мычание на несколько голосов.

— Это огр Малебог, — подсказал Рэггинбоун. — У него три головы и несколько обличий, все они, впрочем, малоприятны. Бог знает, откуда он явился.

Ферн потребовалось несколько минут, чтобы отделаться от него, но и тогда чернота не рассеялась: она только побледнела и стала коричневой по краям, превратившись в бесформенную чуть подрагивающую массу. Потом из нее стали выпячиваться две брыжи, мясистые и пухлые. Эти, с позволения сказать, губы расползлись на полтуши и заговорили.

— Я Кторн, — заявили они. — Я пришел. Накормите меня.

Ферн снова произнесла знакомые слова, но она уже устала, поэтому заклинание оказалось не столь сильным. Губы еще больше выпятились, вытянувшись в трубочку, — хлюп — и всосали ее заклинание. Студень угрожающе раздался вширь и потребовал:

— Еще!

На мгновение Ферн охватила паника.

— Попробуй огнем, — предложил Уилл.

На этот раз, когда Ферн произносила заклинание, в ее голосе чувствовалась суровая властность. Губы снова потянулись к ней, желая сожрать заклинание, и тогда Ферн кинула завершающее слово: _«Фьюмэ!»_ В мясистом рту монстра полыхнуло пламя, губы почернели и скорчились, и весь студень задрожал. Потом он взорвался, завалив себя своей собственной плотью и исторгнув мощный поток магии. Образовавшийся вихрь смел магический порошок, и в периметре круга образовались прорехи. Ферн схватила не тот сосуд, чертыхнулась, отбросила его, попыталась закрыть бреши. Магия хлынула из круга, затопив комнату. По книжным полкам прошлось цунами. Потолок выгнулся куполом, и, как листва осенью, посыпалась старая штукатурка. Пол дрожал под ногами. Кот обезумел и стал выдираться из рук, кусаясь и царапаясь, а Муунспиттл с Рэггинбоуном пытались удержать его. Уилл хотел обнять Гэйнор, но она стряхивала штукатурку с волос и невольно заехала ему в глаз. Нечто с огромным количеством глаз материализовалось сразу в нескольких углах комнаты, уставившись со спинки стула, книжной полки, со старой литографии и из разбитого кувшина. Ферн бросила искать магический порошок и попыталась восстановить контроль, не обращая внимания на охватившее ее чувство беспомощности.

— _Оркале_неф–хелейс…_Барде_нессантор…_Ай_Моркадис_зи–нефиссе…_варде!_

Глаза мигнули и исчезли. Периметр круга был все еще разорван, но магию, казалось, усмирили и удерживали в границах чистым усилием воли. Магическое пламя мерцало, его голубые языки лизали прутья каминной решетки. В их свете лицо Ферн стало голубым и очень напряженным.

— Заканчивай! — крикнул Рэггинбоун, но она не слушала его, поспешно бросая следующее заклинание вызова, пока силы совсем не покинули ее.

— Дана! — бросила она кличь в пустоту ночи. — Пленница или странница, приди ко мне!

И она появилась — не тем ухоженным телом, что лежало в клинике под присмотром врачей и санитаров, а такой, какой она, должно быть, выглядела на вечеринке — с шиньоном волос и в тонких шифоновых одеяниях. Несмотря на макияж, было видно, какие напуганные у нее глаза. Руками она словно толкала невидимую стену. Сначала она вроде бы не видела того, кто ее призвал, но потом ее взгляд остановился на Ферн, и кончик носа расплющился, как будто она прижалась им к стеклу. Ее губы шевелились беззвучно, но по их движению можно было прочесть слово: _«Помогите…»_