Ноа быстро подхватывает точку зрения Лиллиан:

— Мода может быть несколько эгоистичной. Возможно, это даже не о нас.

Лиллиан вздыхает — ей ужасно скучно.

— Кейт, пойди и скажи нашему фотографу, чтобы он подошел к нам и сделал несколько снимков.

— Кого ты имеешь в виду? — прикидываюсь я, хотя прекрасно понимаю, о ком это она.

— Джеймса, конечно, — отвечает Лиллиан. — Интересный молодой человек. Каштановые волосы. В чем-то фиолетовом, на пуговицах.

Лиллиан считает Джеймса интересным? Она запомнила, во что он одет?

Я без труда нахожу его. Он нацелил объектив своей фотокамеры размером с Манхэттен на каких-то девушек, изображающих роботов. Его щеки и подбородок покрыты темной щетиной. Легкая хлопчатобумажная фиолетовая рубашка обтягивает в меру широкие плечи, она мятая и к тому же не заправлена. Он выглядит очень сексуально.

— Привет, — говорю я. — Лиллиан хочет, чтобы ты сфотографировал нас.

— Кейт! — обрадовался он. — Как ты сюда попала? Вот это платье!

— От Марни, но не мое. Я здесь в роли манекенщицы.

— Это необходимо увековечить для потомков. — Он отходит от меня на несколько шагов и фотографирует, Держа камеру прямо перед грудью, не поднимая ее. — Еще разок. — Из кармана Джеймс извлекает цифровой Фотоаппарат и быстро делает еще несколько снимков в разных ракурсах, ни разу не взглянув в видоискатель. — Цифра-это здорово!

Зачем ему мое фото?

— Можно посмотреть? — спрашиваю я.

— Нет.

— Почему?

— Девушки хотят выглядеть исключительно красивыми на фото. Но я стараюсь не делать гламурных снимков.

— Ко мне это не относится. Я нефотогенична. — Но тут же я сожалею о сказанном, потому что он может подумать, что я напрашиваюсь на комплимент.

Я смотрю на то, что получилось. Каждый снимок — суперкрупный план. Половина моего лица. Моя рука и часть торса. Подол моего платья из голубой тафты, бедра и колени. Случайные кадры, запечатлевшие случайные части тел случайных людей в толпе, включая фрагмент рыжей головы девушки, с которой я видела его недавно.

— Мне нравится, как ты передаешь хаотичность толпы, — льщу я.

— Спасибо, — улыбается он. — Это то, над чем я сейчас работаю.

Я улыбаюсь в ответ, и мы оба чувствуем, что каждый хочет сказать что-то еще. Потом Джеймс проскальзывает мимо меня, направляясь к Лиллиан, ненадолго задержав руку на моей талии.

Во время торжественного обеда Лиллиан сидит за столом со знаменитостями, а я в соответствии со своим рангом — на Камчатке.

С одной стороны от меня — пустующее пока место, помеченное карточкой с причудливым изображением скальпеля. С другой — не вышедшая ростом одинокая брюнетка в индийском платье-тунике, почти наверняка являющемся продуктом использования дешевой детской рабочей силы, однако держу пари, что она не думала об этом при покупке. Перед ней три пустых бокала из-под мартини.

Я заказываю проходящему мимо официанту еще одну «Кровавую Мэри».

— Огоньку не найдется? — обращается ко мне брюнетка.

— Извините, — отвечаю я. — Вероятно, я единственная здесь не курю.

— Я — Беверли Грант. Из отдела исследований. А ты — Кейт Макэллистон, новая съедобная игрушка.

Тетя Вик говорила мне, что женщине никогда не следует реагировать на анонимную корреспонденцию, электронные заигрывания или оскорбления пьяных. Я невозмутимо наблюдаю за шумной четверкой, сидящей за столом напротив нас.

— Могу поспорить, что ты ждешь, не дождешься, как бы стать одной из них. — Беверли делает большой глоток мартини.

Я пожимаю плечами и улыбаюсь. Мне хочется, чтобы место слева от меня занял, наконец, Гари Элдерс, так написано на карточке. Когда появится этот Гари, я смогу переключиться на него. Эх, Гари, Гари, ты, должно быть, сегодня на вечеринке получше, чем наша, иначе обязательно бы прибыл хотя бы к подаче первого блюда. Мы с Беверли напряженно молчим. Потом она поворачивается ко мне:

— Я видела, как ты взглянула на меня злобным взглядом модной сучки, когда шла сюда. Но знаешь, что бы ты там ни думала, мне наплевать на твои стандарты.

Мои стандарты? Я что — Диана Вриланд?[20]Лучше не связываться с подвыпившей и к тому же воинственно настроенной особой, но меня понесло:

— Взглянув на твое платье, я просто подумала, что такие обычно шьют в мастерских, где царит потогонная система. Я всегда спрашиваю себя, знают ли люди об этом, когда покупают подобные вещи. Прости, если я тебя обидела, — ничего личного.

— Ты думаешь о людях, — запинаясь произносит она.

— Да, думаю.

— Я тоже. — Она придвигается ко мне поближе. Ее лицо с мутным взглядом почти касается моего. — Ты хорошая. Ты мне нравишься. — Она обнимает одной рукой меня за шею и провозглашает, обращаясь ко всем сидящим за столом: — Она мне нравится! — Но им это все равно.

— Официант! — Беверли вцепляется в проходящего мимо служащего и заказывает еще один мартини.

— Ты уверена, что хочешь его? — спрашиваю я.

— Никогда нельзя быть ни в чем уверенной. Я открою тебе один секрет. Я испугана насмерть. Только мистер Мартини может мне помочь. — Речь ее становится отрывистой, и она с трудом пытается сфокусировать свой взгляд на мне. — Ты заметила, — продолжает она, — что с нашими коллегами что-то не так? Что-то не так в этом шикарном обществе, частью которого ты становишься. Они не едят. Они пьют только темно-красную жидкость. Они тощие, бледные лунатики, шикарные дамочки, великолепно смотрящиеся в черном. Кто они такие?

— Модели. — Я смеюсь.

Ей почему-то не смешно. До меня вдруг доходит:

— О, ты, наверное, о той чепухе, которую пишет «Наблюдатель»?

— Это не че-пу-ха! Эт-то прав-вда!

— Не может быть, — говорю я, хотя почти верю ей.

Она наклоняется ко мне и понижает голос до шепота:

— Ты кажешься довольно милой, хотя и одна из них. Поэтому я расскажу тебе кое-что, только тебе — больше никому…

Мне не по себе, да и голос Беверли стал более трезвым.

— Лиллиан Холл — вампир. Она приехала из Европы и привезла большую часть персонала с собой. Они все мертвецы. Каждому из них более ста лет. Они убивают людей, чтобы оставаться вечно молодыми. А когда хотят привлечь в свой клуб новичка, то сначала убивают его, высасывая свежую кровь, а потом каким-то образом — вуаля! — тоже превращают в вампира.

Она делает глоток мартини.

— Вот скажи, ты видела, чтобы они ели или пили что-нибудь, кроме кроваво-красного, или пользовались туалетом? Уверяю тебя, ни один из них никогда не пользовался сортиром по назначению.