Решено. Я слегка тряхнула головой, чтобы волосы легли как надо, и выпорхнула в кухню.

— Я готова, — сказала я Скотту.

Он оглядел меня с ног до головы второй раз за вечер, но в этот раз я чувствовала себя гораздо увереннее.

— Отлично выглядишь, Грей, — кивнул он.

— Как и ты, — улыбнулась я, стараясь быть дружелюбной, хотя на самом деле нервничала.

Что было глупо — ведь это же Скотт! Мы только друзья. Даже не друзья. Знакомые.

— Вход стоит десятку.

Я замерла на мгновение.

— О. Точно. Надо думать. Остановимся у банкомата по дороге?

У меня на счету оставалось пятьдесят долларов с дня рождения. Я уже записала эти деньги в копилку на кабриолет, но взять десятку не означало нарушить соглашения. Все равно, если судить тому, как рос мой счет, я смогу позволить себе машину не раньше чем в двадцать пять лет.

Скотт бросил на стол водительские права штата Мэн с моей фотографией, вырезанной из школьного ежегодного фотоальбома.

— Готова, Марлин?

Марлин?

— Я не шутил насчет поддельных документов. Ты ведь не собираешься дать задний ход, а?

Он ухмыльнулся так, будто мог чувствовать, как подскочило у меня сердце при мысли о фальшивых документах. И похоже было, что он готов был поставить на то, что я дам задний ход в течение пяти секунд. Четыре, три, две.

Я схватила права со стола.

— Готова.

Мы проехали в «мустанге» через центр Колдуотера на другой конец города, вниз по боковым дорогам и через железнодорожные пути. Скотт затормозил перед четырех-этажным кирпичным складом, по контуру фасада которого все поросло сорняками. У дверей змеилась длинная очередь людей. Я заметила, что окна изнутри были заклеены черной бумагой, но на месте стыков пробивалось мигание стробоскопа. Синий неоновый знак над дверью светился словами «Дьявольская сума».

Я всего один раз в жизни была в этой части города, в четвертом классе, когда мои родители отвезли нас с Ви в дом с привидениями, построенный для Хэллоуина. В «Дьявольской суме» мне бывать не приходилось, и я была уверена, еще даже не заходя внутрь, что моя мама это место вряд ли бы одобрила. В памяти всплыло описание Скотта: «Громкая, незнакомая музыка. Шумная, неконтролируемая толпа. Много грязного секса в туалетах».

О боже.

— Я высажу тебя тут, — сказал Скотт, съезжая на обочину. — Найди нам хорошие места. Поближе к сцене в центре.

Я выбралась наружу и пошла в конец очереди. Если честно, я еще не бывала в клубе с платным входом. Я вообще никогда не бывала в клубе. Точка. Моя ночная жизнь складывалась из просмотра фильмов и поедания мороженого с Ви.

Ви как раз позвонила мне:

— Я слышу громкую музыку, но вижу только железнодорожные пути и заброшенные товарняки.

— Ты всего в паре кварталов. Ты на машине или пешком?

— На машине.

— Я тебя встречу.

Я вышла из очереди, которая росла с каждой минутой, завернула за угол и пошла по улице, по которой мы со Скоттом ехали сюда. Асфальт здесь был неровный, весь в рытвинах и трещинах — его явно давно не ремонтировали, а фонарей было так мало, что мне приходилось внимательно следить, куда я ставлю ноги, чтобы не застрять в какой-нибудь трещине или не споткнуться. Склады, стоящие вдоль дороги, были темными, их окна зияли черными пустыми глазницами. Потом склады сменили покинутые кирпичные таунхаусы, изрисованные граффити.

Больше сотни лет назад это, должно быть, был центр Колдуотера. Но не теперь. Теперь луна освещала своим жутковатым полупрозрачным светом это кладбище зданий.

Я обхватила себя руками и пошла быстрее. Через два квартала из туманной темноты впереди меня материализовалась какая-то фигура.

— Ви? — позвала я.

Фигура двигалась ко мне, опустив голову и держа руки в карманах. Нет, это совсем не Ви. Это мужчина, высокий и стройный, с широкими плечами и смутно знакомой походкой. Мне было неуютно и даже жутко одной в этой мутной темноте, и я полезла в карман за мобильником. Я уже набирала номер Ви, чтобы узнать, где она, когда мужчина вышел из тени и оказался под ярким светом одного из фонарей. Он был одет в кожаную куртку «пилот» моего отца.

Я резко остановилась.

Не замечая моего присутствия, он поднялся по ступенькам одного из заброшенных таунхаусов справа от себя и исчез внутри.

Волоски у меня на шее зашевелились:

— Папа?

Я, не раздумывая, побежала за ним. Пересекла улицу, зная, что машин нет, и не глядя по сторонам. Добежав до таунхауса, в который он вошел, я попыталась открыть высокие двойные двери. Закрыты. Я подергала ручки, но они не поддавались. Тогда я стала вглядываться в одно из окошек на двери. Света не было, но я сумела разглядеть силуэты мебели, накрытой белыми простынями. Сердце готово было выскочить из груди. Так мой отец жив? И он все это время жил здесь?

— Папа! — позвала я через стекло. — Это я, Нора!

Он исчез на втором этаже таунхауса.

— Пап! — закричала я, колотя по стеклу. — Я здесь!

Я отбежала назад, задрав голову и глядя в окна второго этажа, надеясь, что там сейчас мелькнет его тень.

Черный ход.

В голову мне пришла идея, и я немедленно начала действовать. Сбежала по ступенькам, проскользнула в узкий проход, разделявший этот таунхаус с соседним. Ну конечно! Задняя дверь. Если она открыта, я смогу забраться в дом, где мой отец…

Внезапное прикосновение ледяного холода сковало мышцы моей шеи. Холод спускался вниз по моей спине, мгновенно парализуя меня. Я стояла неподвижно в конце узкого прохода, устремив взгляд на задний двор. Кусты гнулись на ветру. Открытые ворота скрипели, болтаясь на петлях. Я очень медленно начала двигаться, не доверяя этому кажущемуся покою. Я точно знала, что не одна здесь. Я уже ощущала такое прежде, и это всегда было сигналом об опасности. «Нора, мы не одни. Здесь есть еще кто-то. Уходи отсюда!»

— Папа? — прошептала я, мысли путались.

«Иди, найди Ви. Тебе нужно уходить! Я еще найду тебя. Быстрее!»

Мне было неважно, что он говорил. Я не уйду. Не уйду, пока не узнаю, что происходит. Пока не увижу его. Как он может думать, что я уйду? Ведь он тут! Я чувствовала огромное облегчение и возбуждение одновременно, эта смесь эмоций могла одержать верх над любым страхом.

— Пап? Где ты?

Ничего.

— Пап? — я попробовала еще раз. — Я не уйду!

На этот раз ответ прозвучал иначе.

«Задняя дверь не заперта».

Я коснулась лба, чувствуя, как его слова эхом отдаются в голове. Что-то в его голосе изменилось на этот раз, хотя почти неуловимо. Он стал немножко холоднее, может быть? Резче?