– Здравия желаю, господин поручик! – четко приветствовал он вышедшего из кустов особиста. – Командир 12-й восточной роты обер-лейтенант Мильке.

– Старший лейтенант Сухих. Начальник особого отдела партизанской бригады имени Котовского.

– Прощу прощения. Просто ваша форма… Если бы не звезда на фуражке, я принял бы вас за своего однополчанина… С той мировой войны. Все возвращается… Особый отдел – это, как я понимаю, контрразведка?

– Примерно так. Но и разведка тоже.

– Тогда перейдем сразу к делу. Я пришел предложить вам сотрудничество. Вам – я имею в виду русской армии. Надеюсь, что не поздно исправить сделанные мной ошибки.

– Хм… но согласитесь, нам необходимо прояснить некоторые вопросы…

– Разумеется. Тогда я для начала представлюсь. Мильке Юрий Павлович. Дворянин. Родился в Петербурге. В шестнадцатом году закончил школу прапорщиков и ушел на войну. Воевал в Воронежском полку, примерно в этих же местах. Революцию не принял – ни Февральскую, ни большевистскую. Не мог простить ни либералам, ни большевикам развала армии. Во время Гражданской войны воевал в армии Деникина. Дослужился до штабс-капитана. После его поражения не стал дожидаться с Врангелем окончательного краха, сумел выйти в отставку и эмигрировал в Германию. В двадцать пятом году принял немецкое гражданство. В тридцать девятом, с началом войны, был призван в вермахт на общих основаниях. Воевал в Польше, потом во Франции, где и находился до сорок второго. Потом меня перебросили сюда, командовать русской ротой. Видимо, начальство вспомнило про мое происхождение.

– А до этого ваше русское происхождение никого не интересовало?

– Вы имеете в виду немецкие разведывательные службы? Они не проявляли ко мне интереса. Думаю, потому, что я держался подчеркнуто в стороне от всяких эмигрантских политических сборищ. Я уже в девятнадцатом году понял, что из всей этой белой затеи ничего путного не выйдет. А во Франции начальство меня ценило за то, что владею французским. Там далеко не все знали, что я русский. Кому надо, конечно, помнили…

– Интересная у вас судьба, – покачал головой Сухих, отметив про себя, что для легенды это слишком заковыристо. Абвер, создавая легенды, действовал обычно довольно прямолинейно. – Но все-таки в чем причина вашего желания сотрудничать? Насмотрелись на то, как немцы борются с коммунизмом?

– Не только. Во Франции я контактировал с однополчанами. Когда началась война с Россией, многие не захотели иметь со мной ничего общего. Хотя к тому, что я воевал в составе вермахта против Франции, они относились спокойно. А потом я узнал, что один их них, ротмистр Глухов, в прошлом кавалергард, мой очень хороший товарищ, арестован гестапо за то, что сочинял какие-то антинемецкие листовки. А гестапо – оно и во Франции гестапо. Из него один выход. Между тем к политике он был абсолютно равнодушен. Я задумался о том, что что-то я делал неправильно. А потом – вы правы – посмотрел, что делают тут немцы. И, уж не буду скрывать, сыграл свою роль Сталинград… Война Германией проиграна – и Россия теперь не остановится, пока ее армия не будет в Берлине.

– И чем вы можете нам помочь? Вряд ли вы готовы увести свою роту к нам.

– Вы правы, не готов. К тому же это малореально. Да, у нас есть люди вроде Мальцева, которые только и глядят в лес. Но есть и другие, – кто вас люто ненавидит. Вроде лейтенанта Козина, о котором, вы, вероятно, слышали от того же Мальцева. Большинство же живет по принципу: день прошел – и слава Богу. К тому же роту жестко контролируют немцы. Кроме немецких солдат и офицеров есть и осведомители – и от ГФП, и от гестапо. Но если говорить о сотрудничестве – то мы служим на станции. Информацию о проходящих поездах я могу передавать вам. Кстати, ваши разведчики смогут легко проверить мои слова. График патрулирования бронепоезда я вам принес прямо сейчас. А вот и еще – знаки, которыми немцы шифруют грузы на вагонах. Ваши люди, когда пустят очередной поезд под откос, – могут проверить…

Сухих взглянул на вторую бумажку: «Желтый треугольник – снаряды, зеленый квадрат – мины, черный конус – патроны».

– Это очень интересно. Кстати, вы знаете майора Дикса?

– Разумеется. Человек из ГФП. Для военнослужащих эта организация куда опаснее, чем гестапо.

– Какую должность он занимает? Я имею в виду – в ГФП.

– Этого никто не знает. Тайная полевая полиция – совершенно засекреченная структура.

– Он русский?

– Не уверен. Но как-то в офицерском ресторане в Слониме он заговорил со мной о Петербурге. Что он там жил – это точно. Но так же очевидно, что в Петербурге мы вращались в совершенно разных кругах.

– А вот еще один вопрос. У вас в депо ремонтируются машины. Вы там не замечали мощный трехосный грузовик типа «Einheitsdiesel»? А то наши люди, увидев его как-то в здешних окрестностях, очень удивились. Насколько я знаю, такие машины используют серьезные воинские части, каковых в округе не имеется.

Говоря это, особист внимательно приглядывался к обер-лейтенанту. Но тот вроде бы отреагировал совершенно спокойно.

– В Слониме таких машин нет. Это точно. А в Зельве вроде бы есть похожий. Один лейтенант в ресторане возмущался. Он бывший фронтовик, в тыл был направлен после тяжелого ранения. Так вот, он, перебрав, ругался на весь ресторан: дескать, наши ребята на фронте еды и патронов не получают, потому что не хватает транспорта, а в тылу полноприводные машины болтаются без дела. Но ему что-то намекнули на ухо – и он тут же замолчал.

– Кстати, а у вас не было неприятностей с начальством по поводу побега ваших солдат?

– Это не такой уж редкий случай в последнее время. К тому же я устроил дело так, что во всем был виноват взводный Козин. А его не жалко.

…Разговор подходил к концу. Особисту показалось, что с этим человеком можно иметь дело. Конечно, его придется еще проверять и проверять. Но попробовать стоило… Уж больно заманчивым был шанс: приобрести своего осведомителя, который постоянно находится возле самого интересного для партизан места – станции.

23 мая, окрестности села Пески

– Ребята, кажись, едет! – сообщил Голованов, чья очередь была наблюдать за дорогой. Мельников и Макаров тоже осторожно выглянули из зарослей. От села по дороге ехала бричка, которой правил священник. При полном параде – бородатый, длинноволосый, в рясе и с крестом на шее. Священник выглядел очень величественно, глядел исключительно перед собой, совершенно не интересуясь окружающим пейзажем. Когда бричка поравнялась с кустами, в которых засели партизаны, Мельников тихонько свистнул. Батюшка степенно огляделся вокруг и, убедившись, что на дороге никого нет, притормозил бричку и быстро въехал на ней в лес.