Мы поцеловались, опустились на мягкий толстый ковер и занимались любовью перед камином. Сухие потрескивающие поленья, мое шикарное, округлое тело создают иллюзию девятнадцатого, а может, даже восемнадцатого века — роскошь «государственного деятеля-пенсионера» иметь собственный дровяной камин и любовницу много моложе себя.

Окруженный тяжелой старинной резной мебелью, в глубоком зеленом кресле с вытертыми ручками, живущий в стенах, увешанных тысячелетними египетскими, китайскими, индийскими масками, Ной живет вне времени, вне пространства, вне хромированной утвари (стулья из нескольких металлических трубок и четырех полосок кожи, невесомые «шкафы» — одни металлические уголки, проволочный каркас, поперечная балка и полки-решетки, без дверей, без ручек, без тайны), вне асексуальных женщин — мальчиков-подростков, вне модного минимализма, предполагающего только контуры. В моде минимум всего — одежды, волос, тела, забот, работы, детей, ума. Уличная одежда — отражение общественного сознания. Все наружу, нечего прятать!

Отчаявшись спасти человечество при помощи свойственных людям пороков, Ной стал одержим идеей атомного взрыва. С маниакальным упорством он собирает сведения о механизме атомной бомбы.

Сутулый, морщинистый, патологически образованный, он ужасно страдает от того, что все чистое мировое знание, слежавшееся в недрах университетских библиотек и лабораторий, выплеснуто наружу, разбавлено десять к одному досужими псевдоучеными россказнями, называемыми «популярная литература» или «доступно о сложном».

— Я глубоко уверен — сложное не может быть доступным! В этом случае оно перестает быть сложным и становится доступным, а это две большие разницы! Чистое, прозрачное, подлинное знание, превращенное в мутный, бесконечно доливаемый и перерабатываемый поток!

Ной не дает мне читать книг, предварительно им не проверенных:

— Если ранее человек, подлинно интересовавшийся каким-то вопросом, шел и изучал настоящую научную литературу, читал ее, вникал в сущность, сопоставлял и делал выводы — одним словом, учился и думал, то теперь же испытывающий интерес по какому-либо поводу с легкостью идиота окунается в отстойник мирового знания, именуемый INTERNET, и хватает по-быстрому все относящееся к теме.

В итоге у него в голове оседает иловая масса, создавая ощущение сытости, и он начинает мучить окружающих своей интеллектуальной отрыжкой. Не говоря уж о том, что домохозяйки, покупая красочные энциклопедии типа «Коротко обо всем на свете» или карманные книжечки «Полная сокровищница мировой философии», становились жутко учеными всезнайками и начинали беспокоиться по поводу: «А не кажусь ли я слишком умной?»

Ной не считает меня домохозяйкой. Хотя я, в сущности, была бы не против. Готовлю ему еду (очень стараюсь), убираю его рабочий стол, мою посуду — и испытываю радость от всего этого! Занимаюсь домашними делами в его квартире с необыкновенной серьезностью, представляя, что я в какой-нибудь телепередаче для домохозяек рассказываю, как надо готовить то или иное блюдо, заваривать чай, правильно мыть пол и так далее. Очень забавно. Правда.

Иногда мы ходим гулять.

— Город напоминает гигантскую личинку, которая одним свои концом поглощает миллионы тонн жратвы, километры выложенного на прилавках съестного, а с другого своего конца выбрасывает миллионы тонн дерьма. И растет, растет, растет! Наполненная мелкими двуногими тварями, которые множатся, делятся, жрут, спят и ни о чем не думают.

Мы шли по центральным улицам, предаваясь упоительному презрению к миру, к его обитателям, к их жизни, проблемам, источникам радости и огорчений. Мы ужасные сплетники, изощряющиеся в высокохудожественном, интеллектуальном злословии.

Нам навстречу движется бесконечный поток тварей обоего пола, рыгающих, трясущих жирными животами и обвислыми грудями, жрущих и пьющих на ходу, сидя в кафе, в парках, на ступенях театров и университетов. Жадно втягивая ноздрями дым мангала ближайшего бистро, я безудержно представляю себе, как все это месиво плоти начнет визгливо метаться, в панике топча друг друга и визжа от боли и ужаса, погибнет под обломками зданий или сгорит заживо. Вот так вот аппетитно, паленым мясом и кипящим жиром, запахнет поджаренный город.

Огромный стол, заваленный чертежами, застарелое пятно от кружки с кофе, пепел, взлетающий при каждом плавном повороте вентилятора, — в такой уютной обстановке Ной делает бомбу. Безмозглая цивилизация продавала на рынках все — от семечек до тротила и подводных лодок. Маленькую подержанную субмарину мы приобрели по сходной цене.

В специальных квадратных очках-линзах под мелодичную дробь дождя за окном и потрескивание поленьев Ной паяет яркие, цветные провода, собирая тонкий электронный механизм, устанавливая твердые, обернутые маслянистой бумагой бруски, подводя к ним блестящие клеммы, наконец, он вкладывает внутрь душу — металлическую колбу с небольшим атомным зарядом. Новорожденная бомба сияет своей чистотой и законченностью. Она поблескивала в своем черном чемоданчике в углу кабинета, пока Ной собирал ее сестер — таких же строгих, чистых, целомудренных и целеустремленных. Совершенных убийц.

Делая уборку, я играю в телепередачу, обращаясь к невидимым зрителям.

«А теперь я стираю пыль с атомной бомбы. Это небольшая бомба и абсолютно безопасная. Мы можем взять дозиметр и проверить. Как вы видите, радиационный фон в норме. Такие бомбы очень удобны для хранения в домашних условиях. Их можно использовать как в городе, так и на дачных участках.

Домашние атомные бомбы просты в обращении, долго хранятся, не ржавеют и всегда готовы к употреблению. Вы получите эту бомбу в аккуратном черном чемодане, мы приложим также инструкцию по ее применению и видеокассету с возможными вариантами использования.

Но и это еще не все! Если вы позвоните прямо сейчас, пока действует наше специальное предложение, то также получите в подарок замечательный, простой и изящный цинковый ящик».

Временами, когда нас охватывает желание понежиться подольше в постели или оставить все как есть, спокойно состариться и умереть, Ной включает телевизор — новости и ток-шоу неизбежно возвращают нас к поставленной цели.

Бесконечная череда тупых, не наделенных никакими отличительными признаками физиономий — улыбающихся, страдающих, делящихся идиотскими рассказами о своей удивительно одинаковой, бездарной, скучной, дурацкой и абсолютно никчемной жизни. За отсутствием фантазии и способностей делающих проблему из чего угодно!

— Я не знаю, как мне дальше жить! Вся моя жизнь больше не имеет смысла после его ухода! — восклицает женщина по имени Жанна, выпучивая глаза. — Подскажите, что мне делать?

— Это была история Жанны. Конечно, сейчас многие сочувствуют ей. Я обращаюсь к нашим зрителям: если кто-то бывал в подобной ситуации, позвоните и расскажите, как вы справились с этой проблемой.

Мы решили пошутить. Ной взял трубку и набрал указанный на экране номер. Занято, но мы упорно звонили с двух телефонов, и, наконец, после короткого гудка ему ответил приторный голос операторши.