— Сущий ребенок. В вашем возрасте лично мне приходилось воевать на фронтах Третьего Пламенного. Никто не давал мне заданий более ответственных и сложных, чем пробить брешь в рядах сардацаров.[24]Никакой особой чести, никаких значимых наград я за это не получал. У вас есть возможность заявить о себе, совершить деяние, так сказать, которое раз и навсегда укрепит ваше доброе имя.

— Ваше могущество, по-моему, Академия хочет что-то получить, не приложив соответствующих усилий. Вытянуть из костра пару горячих картопелин и не обжечься. Интуитивно мне это понятно, и я одобряю такие намерения, ведь я — волшебник. Но с другой стороны, мне дороги мои руки.

Гаспарда никак не ответил на это. Он помолчал какое-то время, а потом поднялся из кресла.

— Надеюсь, еще одна ночь, проведенная в Ордерзее, не нанесет особого вреда ни вашим планам, ни вашему кошельку. В крайнем случае Академия оплатит ваши счета.

— Не нуждаюсь.

— Это хорошо. Завтра утром вы либо покинете столицу и отправитесь по своим делам, либо сначала придете сюда, получите наше поручение и только потом покинете столицу. По нашим делам. Посмотрим, куда вас поведет с этой развилки ваша Путеводная Нить.

Серый маг покинул Академию в растерянных чувствах, думая о том, что судьба повернулась к нему какой-то не той стороной.

Он собирался получить посох и сразу же отправиться обратно на запад, в Хог-Вуд. Домой. Там еще было столько дел. Столько всего нужно исследовать, понять, столько нужно было сделать. На нем, Тобиусе, лежало много задач и большая ответственность. Теперь же он вдруг начал колебаться. Легко идти вперед, если дорога одна, прямая, да еще и стелющаяся под уклон. Куда сложнее, если стоишь на развилке или перекрестке и приходится принимать волевые решения. Увы, Путеводная Нить всегда натыкалась на развилки, и один поворот давал волшебнику возможность получить хоть какое-то представление о своем ближайшем будущем, а другой скрывала мгла абсолютного неведения. Единственным отличием между магом и простым смертным было то, что маг осознанно выбирал, куда сворачивать на развилке, а для простого смертного любой путь был скраден мглой.

Тобиус вернулся в комнату на втором этаже гостиницы, где его терпеливо дожидались големы, стянул с себя мимика, покормил его, затем повесил на одного из слуг, как на вешалку, свою сливовую полумантию и, оставшись в сорочке, уселся на кровать. Только тогда он вышел из задумчивости и понял, что в руках у него находится его собственный посох. Совсем новый, еще не испытанный, сделанный лучшим артефактором Ривена под его руку.

Тобиус поднялся и стал рассматривать инструмент в свете нескольких светящихся мотыльков. Посох был довольно длинным, острие набалдашника находилось примерно на уровне глаз волшебника. Он немало весил, заметно больше жезла, но при этом имел хороший баланс. Композитная конструкция придавала посоху прочность и гибкость, сырье подбиралось не столько за его материальные качества, сколько за магический потенциал. Пятка посоха, тонкая и изящная, была изготовлена из металла квенция, прочного и хорошо набирающего природную сырую магию. Выше квенция была секция из тукарового дерева, зеленого драгоценного материала с узорами в виде колючей лозы. Над тукаром располагалась самая длинная секция посоха, выполненная из металла с красивым названием утрений, золотистого и гибкого. Форму утрениевой секции дали четырехгранную, с гладкими округлыми гранями, и предназначалась она для удержания больших резервов магической энергии. Еще выше была секция из двух материалов — ресизовый сердечник с симметрично расположенными круглыми шишечками, покрытый как чехлом слоем бордового камня мельтита. В мельтите имелись отверстия под ресизовые шишки, торчащие наружу. Сочетание этих металла и камня давало эффект отличной концентрации магического потока. Дальше следовала последняя секция, выполненная в берталле — сплаве, дающем стабильную энергетическую фокусировку. Венчал этот набор драгоценных материалов плоский тацитовый набалдашник в виде гладкого листа с тонким хищным острием. В набалдашнике поблескивал небольшой серый камень овальной формы — драгоценный астровис. Особенность этого камня заключалась в том, что он не имел природного магического излучения, не вырабатывал своей магической силы, что всегда ценили волшебники. Астровис менял свой цвет в зависимости оттого, какая магическая энергия находилась рядом. Вблизи вулканов часто находили красные, оранжевые, желтые астровисы, с морского дна поднимали молочно-голубые, синие, в горных шахтах добывали коричневые, черные, белые или зеленые, но всегда, стоило отдалить камень от места его находки, он приобретал ровный серый цвет, и только в руках волшебника либо у сильных «магических колодцев» вновь менялся. Лучшего камня для серого волшебника было не найти, и в посохе Тобиуса он поблескивал всем цветовым диапазоном радуги.

Зачарованно разглядывая свой новый артефакт, Тобиус подумал, что если бы Академия не брала на себя расходы на производство посохов и нахождение для них материалов, то он, наверное, разорился бы, расплачиваясь за это изделие. Волшебник сделал несколько пробных взмахов, едва не сбив с потолка свечную люстру, а потом несколько колющих выпадов. Ощущение было непривычным, инструмент слишком сильно тянул хозяина в разные стороны, выбивая из равновесия.

Оправившись от первых восторгов, маг поставил посох у стены, а сам вновь опустился на кровать. На лице его воцарилось выражение потерянности и сомнения. Развилка подобралась незаметно, и вот он уже стоял на ней, обязанный выбрать, по какому из двух путей пойдет. Один из путей сулил скрытое в тумане далекое путешествие, опасности, невзгоды, испытания. Второй был покрыт непроглядным мраком. Согласившись исполнять поручение управителей, Тобиус обрекал себя на тяжкие испытания, но, отказавшись, он ступал в объятья темноты и неизвестности, которые пугали его до колик. Казалось бы, чего плохого может предвещать магистру путь обратно домой? Пройти по тем же дорогам, отдохнуть в тех же местах. Он уже сделал это без посоха, по пути в Ордерзее, так что же может помешать ему сделать это вновь? Простота тех суждений была обманчивой — ведь в столицу Тобиус шел, следуя Путеводной Нити, а обратно он намеревался идти наперекор ей. Волшебник должен был сделать выбор, хотя сам-то он понимал, что выбор сделан уже давно.

Джассар сказал однажды: «Путь к знаниям — это путь». Толкователи много веков спорили над каждым из его высказываний, но абсолютное большинство волшебников трактует данное как призыв к действию. Никакое истинно ценное знание не падает в руки тому, что сиднем сидит на скамье перед домом и весь день напролет смотрит, кто из соседей куда и зачем идет. За знаниями, как и за богатствами, как и за славой, и даже за такими малодоступными пониманию мага вещами, как любовь, нужно идти в поход, преодолевая препятствия и подвергаясь опасностям. В прошлом волшебники мерили шагами дороги Валемара, одетые в длинные дорожные плащи и широкополые шляпы, защищающие от дождя и ветра, опирались на дорожные посохи и клюки. И хотя время то прошло, плащи превратились в мантии, шляпы обзавелись острыми концами, а посохи и клюки из опоры превратились в инструменты волшебства, необходимость отправляться в путь не исчезла. Возможно, именно потому магия и пришла в упадок, что сами волшебники стали оседать на месте.