Запряженные лошадьми сани везут: палатку и другую, запасную, 2 лопаты, 2 лома, разные инструменты, овес, сухари, провизию, масло, спирт, походные печки, запасную одежду и многое другое; собаки везут то же, но в меньшем количестве.

Четверг, 26 января.

Вчера я пошел на судно, взяв с собой сани, запряженные собаками. Все шло хорошо до той минуты, когда они увидели кита в 30-футовой трещине и кинулись к нему. Едва удалось остановить их прежде, чем они добежали до воды.

Провел день в писании писем и распоряжениях относительно судна. К ночи поднялся свежий северный ветер, и судно ударялось о ледник, пока не подошли плавучие льды и не защитили его от прибоя. Лошади и собаки пришли около 5 часов пополудни, и мы все окончательно собрались в путь.

Незадолго перед тем Пеннел позвал людей на корму, и я благодарил их за их усердие и превосходное поведение. Никогда я не плавал с лучшей, на подбор, командой. Душу радовали их сердечные проводы. Понтинг продержал нас еще полчаса, фотографируя нас, лошадей и запряженных в сани собак. Надеюсь, что у него вышло хорошо. Было немного грустно прощаться со всеми этими молодцами. От всей души надеюсь, что они во всем будут иметь успех, ибо их самоотверженность и благородный дух поистине достойны награды. Господь да благословит их.

Итак, мы готовы со всей нашей кладью. Чем-то это все кончится? Понадобится не меньше трех дней, чтобы все перевезти на совершенно безопасное меето; морской лед не должен бы вскрыться раньше этого. Ветер дует опять с юго-вос-тока.

Пятница, 27 января. Лагерь № 2.

Поднялись в 9 часов 30 минут и перевезли груз сена на 3 3/4 мили южнее; вернулись в лагерь позавтракать, потом перенесли лагерь и припасы на другое место. Последние мы разделили на три груза: два груза корма для лошадей, один провизии для людей, с прибавлением некоторой доли корма. Работа медленная, но приходится медленно и осторожно уходить от возможности быть унесенными морским льдом.

Мы стоим около мили к югу от мыса Армитедж. Разбив лагерь, я отошел немного на восток и нашел лед опасно тонким вокруг мыса. Очевидно, придется сделать значительный обход, во избежание этой опасности. Другие все отправились к нашему старому дому, оставленному судном «Дискавери», посмотреть, насколько возможно его откопать. Как я и ожидал, надежды мало. Нанесенный внутрь дома снег очень крепко замерз; его в несколько недель не вырубить. Видели там большое количество сухарей и немного коровьего масла, какао и пр., так что мы не останемся без съестных припасов, если бы вышла задержка, когда будем возвращаться на мыс Эванс.

Собаки сегодня очень устали. Я вторую упряжку окончательно передал Уилсону. Ему этого очень хотелось, и я уверен, что он справится, – но уверен и в том, что собаки больших тяжестей не потянут. Сегодня 500 фунтов оказались убийственной тяжестью для 11 собак – насилу дотащили. Мирз рассчитывал давать им по 2/3фунта сухарей в день, но я сразу подумал, что этого будет мало.

Лошади зато работают прекрасно: 800–900 фунов им нипочем. Оутс говорит, что они сегодня могли бы пройти и дальше.

Суббота, 28 января. Лагерь № 2.

Лошади вернулись в лагерь № 1 за последним грузом, а я пошел к югу, искать путь к большой ледяной гряде. Морской лед к югу покрыт хаотически перемешанными, неправильными «застругами» (то есть покрытыми настом сугробами), памятными нам с плавания на «Дискавери». Гряда – новая. Ломаный лед ее кончался на восток от того места, к которому я подошел, и на действие давления указывала только громадная мерзлая волна, образующая нечто вроде грота со сводом или куполом, и этот грот был окружен несметными тюленями, из которых иные лежали, спали, другие резвились в мелкой воде. Полагаю, что старый лед в этом гроте остался под водой, а над ним у тюленей своя особая лужа, в которой вода в солнечный день, может быть, не так холодна.

Лошадей, очевидно, можно было провести этой дорогой, но когда я вернулся к своим, меня встретили известием, что у Кэохэйна лошадь захромала. Он смотрел на дело очень мрачно, но ведь он от природы далеко не оптимист. Похоже на растяжение сухожилия, но это не совсем еще верно. У Боуэрса лошадь тоже слаба на передние ноги, но мы об этом знали, и весь вопрос в том, долго ли она продержится. Жаль, потому что она вообще славная, сильная лошадь. Аткинсон весь день пролежал с больной пяткой. Его лошадь была привязана сзади к другим саням и шла хорошо; это добрый знак.

После полудня я провел лошадей 2 1/2 мили к югу до перехода через гряду, затем 2 3/4 мили по восточному направлению, к краю Барьера, и взобрался на него. Пройдя полмили от края, мы разгрузили сани; как раз перед тем лошади глубоко провалились; но эта рыхлость как будто произошла от местного подъема в поверхности.

Подходя к Барьеру, мы в четверти мили к северу от нас заметили какой-то темный предмет. Я пошел туда и увидел, что это верхи двух более чем на половину засыпанных палаток, оставленных, вероятно, Шеклтоном. Между ними спал линявший императорский пингвин. Парусина на одной палатке была, по-видимому, невредима, но с другой наполовину сорвана.

Лошади сегодня великолепно тащили, собаки тоже; но мы решили и тех, и других отныне нагружать полегче и шибко не гнать их, вообще, по возможности, беречь их силы. Нам еще многому остается поучиться, чтобы приноровиться к их работоспособности.

Кэохэйн уговаривает свою лошадь: «Бодрись, голубчик; к полюсу пойдешь!» – как бы думая подбодрить ее этим. Все веселы; таких молодцов поискать.

Воскресенье, 29 января. Лагерь № 2.

Сегодня после завтрака я прочел молитвы. День прекрасный. Семь здоровых лошадей два раза сходили к Барьеру – всего 18 географических миль[31], из них 9 с порядочными грузами, и ни одна даже не запыхалась. Лошадь Оутса, нервная, с норовом, воспользовалась минутой, когда ее не держали под уздцы, и ускакала; кончилось тем, что ее сани ударились в другие, валек сломался, и лошадь помчалась по лагерю, бешено лягая болтавшуюся постромку. Оутс пошел за нею, когда она поуспокоилась; оказалось, что ничего не пострадало, кроме валька.

Гран пробовал бежать на лыжах со своей лошадью. Все шло хорошо, пока он бежал рядом; но когда он побежал сзади, шуршание лыж по снегу испугало ее, и она с грузом побежала быстрее его.

Вообще дело у Грана спорится, хотя лошадь у него ленивая, и ему стоит большого труда поднять ее с места, но он всегда в духе и весел.

Собаки с каждым днем поправляются и приучаются к работе. С первым же грузом они пробежали с лишком милю дальше запасов, оставленных на Барьере, к месту, выбранному для Безопасного лагеря, главного продовольственного склада, близкого к нашей стоянке.