Гретана хлопнула лейтенанта по плечу.

– Не расстраивайся, дружище Гораций. Скажи спасибо Созателю, что не попал ты в свору Болотного Герцога. Чем бы ты тогда занимался, зомбировал «Медведей»? Маг-то из тебя вышел бы, сам признаешь, хреноватенький. А военный – хоть куда!

Лицо лейтенанта перекосила гримаса боли. Сколько раз ему доводилось слышать в разных выражениях, что ему не суждено преуспеть на любимом поприще! Принцесса продолжала, не замечая эмоций лейтенанта:

– Что бы без тебя делал твой маршал? Адъютантом ты ему послужил на славу, а сейчас станешь за ним присматривать. Ты и Серена будете дежурить у постели Люса круглые сутки, сменяя друг друга. Будете сами заполнять кормильный аппарат, стерилизовать, пробовать каждую партию жидицы, каждый бачок. Слышишь, Серена? Тебя тоже касается! Пробуй жидицу в каждом бачке, который принесут лекари. И не пытайся увиливать! Стражники будут следить за тобой!

– Я буду пробовать все, даже если они отвернутся, – твердо сказала Серена. Могла ли она мечтать, что милостивый Создатель дозволит искупить вину? Ухаживать за Люсом и отвечать собственной жизнью за его жизнь – что может быть прекраснее?

– И поедешь со мной в Тинтари, – прибавила Гретана. – Не знаю, что ты сделаешь, чтобы не блевать, но если изгадишь мне платье, вышвырну прямо в лесу.

– Я сяду на козлы, миледи. Там укачивает меньше, а если меня и стошнит, так на землю, а не на пол кареты.

– Давно бы так, – буркнула принцесса и обратилась к адьютанту Люса: – Гораций, когда явится канцлер Ашер – ему ни слова. Старый лис еще подозрительнее, чем я. Он может не поверить в нашу затею со Старыми Магами и забрать сына в Ашер-холл. Не хочу, чтобы он помешал мне спасти Люса.

Гретана склонилась над безжизненным телом Люса и поцеловала перебинтованный лоб.

– Я вытащу тебя, мой храбрец. Верь своей принцессе.

Серена силилась сдержать подступившие слезы. Своей принцессе… Живой ли, мертвый, Люс принадлежит Гретане. Пускай. Лишь бы он жил, лишь бы улыбался. Ей достаточно просто слышать его голос – пусть обращенный к миледи Гретане, а не ее жалкой, навек несчастной служанке.

* * *

Пакота разбудила Эдеру до рассвета. Вломилась в спальню, грохнула на стол чаплажку с кашей.

– Хозяин тебя зовет. Чеши патлы и лопай живее.

Эдера привела себя в порядок и, не притронувшись к завтраку, поднялась в библиотеку. Маг молча предложил ей руку и повел вниз.

Выйдя из башни, они утонули в утреннем тумане. Сегодня он казался еще гуще, чем обычно. Они обошли башню кругом. Девушка подняла голову и увидела окно библиотеки.

– Надеюсь, сегодня ты в последний раз спустилась на землю по этой лестнице.

Эдера невольно отступила на шаг.

– Это не угроза, – засмеялся Кэрдан. – Ты просто научишься передвигаться другим способом. Ступай за мной след в след.

Он повел ее дальше на восток, навстречу невидимому, скрытому серой пеленой солнцу. Квакали лягушки, хлюпала болотная жижа под ногами. Эдера старательно смотрела на сапоги Кэрдана, понимая: оступись она, Проклятая Топь утянет ее в свое поганое чрево. Если милорд не изволит вызволить неуклюжую ученицу.

Они прошли с полмили. Кэрдан остановился на узком островке твердой земли, покрытом сероватой травой с холодными каплями утренней росы.

– Я познакомлю тебя с искусством оборотничества. Бесполезное умение с точки зрения прикладной магии. Его почти не изучают в Академии. Оно не пригодится на практике. Маги прошлого сражались и шпионили в обличье животных. Сейчас для этого существуют более тонкие, дистантные способы. Но я владею оборотничеством и требую этого умения от своих учеников. Почему?

– Почему, милорд?

Некоторые приемы Кэрдана раздражали Эдеру – вроде риторических вопросов. К ним прибегали некоторые наставницы в Обители – мать Иотана к их числу не относилась. Считалось, что периодические вопросы поддерживают внимание ученика, не дают утратить бдительность. Но интеллект Эдеры не нуждался в таких уловках. Она и без того внимала прилежно и сосредоточенно, столько времени, сколько длился урок. Новая информация вливалась в нее легко и свободно, тут же усваивалась и укладывалась в целостную систему. Говорить Кэрдану, что в уловках нет необходимости, она не пыталась.

– Потому что сущность зверя раскрепощает дух, – пояснил маг вкрадчиво. – Ты можешь сбросить оковы человеческой морали. Позволить себе поддаться инстинктам, слепым и необузданным влечениям.

Эдера скорчила скептическую гримасу.

– А это нужно? Забывать о морали и уподобляться зверю, терять человечность – какой в этом смысл?

– Мана, Эдера. Помнишь книгу о подключении к источнику маны? Ты ведь жаждешь почувствовать его? Так вот, для животного эта связь проста и естественна. Человеку приходится обретать ее заново. Многие искусственно ломают перегородки, отъединяющие их от магии, и называют это «подключением». Есть более короткий путь – не для всех. Но тебе повезло.

– Я должна перевоплотиться в грифа?

– Ни в коем случае, – ухмыльнулся Кэрдан. – Мне не нужны подражатели. Найдешь «свое» животное. Еще не забыла определение «псевдореальности»? Сегодня тебе доведется применить его на практике.

Это оказалось предупреждением – Кэрдан не сделал ни одного движения, но мир вокруг Эдеры изменился. Очертания и формы не расплылись, не преобразились; просто в одно мгновение поменялась картинка. Как если бы она грезила с закрытыми глазами, а тут открыла их и увидела реальный мир. Этот мир наполняли несметные полчища животных существ, от мириад крошечных букашек до стаи гигантских дельфинов, чья пасть могла заглотить подросшего слоненка.

«Это чересчур! – воскликнула Эдера. – Неужели кто-то пожелает перевоплотиться в гразиозавра или мохноногого термита?»

«Это тебя не касается. Твоя задача – отыскать собственную сущность, моя – предоставить тебе максимально широкий спектр. Лишние вопросы затянут твое пребывание в этом пространстве».

– Хорошенькое дело, – буркнула она под нос. – Отыскать свою будущую личину среди этих… Неужели нельзя было капельку сузить спектр, отфильтровать… ну, хотя бы насекомых. Ведь их в несколько сотен раз больше, чем всех остальных видов. Хотя некоторые виды млекопитающих тоже не мешало бы отсеять, – она покосилась на гигантский пруд с дельфинами. – Или вымерших животных. Да уж, биллион водяных, кто не спрятался, я не виновата!

Она воздела очи горе, демонстрируя невидимому учителю свое отчаяние. Взгляд ее упал на стройный клин элеутерий – грациозных птиц, нечто среднее между журавлем и лебедем, но мельче, изящнее, проворнее тех и других. Клин рассекал оранжевое, но бессолнечное небо, двигаясь навстречу влюбленной парочке птеродактилей. Девушка завороженно любовалась слаженным движением стаи, точеными очертаниями и сияющей белизной птичьих тел. Очарованная дивным зрелищем, она не заметила, как оранжевое небо и белые птицы оказались не над головой, а вокруг. Трава исчезла из-под ног. Единственной связующей нитью между нею и землей остался восхищенный взгляд маленького человечка далеко внизу, в золотистом ореоле длинных пушистых волос. (Элеутерия еще помнила, что этот ореол называется у людей «волосы», но с трудом представляла, почему они облекают не всю поверхность тела, как перья, а лишь часть ее, до пояса, как у фигурки внизу.) Вскоре она забыла о человечке, отдаваясь наслаждению полета, такому естественному и привычному, такому упоительному.