– Давенант когда-либо давал вам понять, что намерен встретиться с Бразерхудом по этому поводу?

– Нет, никогда. Он говорил, что есть еще надежда, что мой муж сдержит слово, как и подобает порядочному человеку.

– Я хочу задать вам еще один вопрос, и он довольно неожиданный. Есть ли у вас какие-либо причины полагать, что в кармане у Давенанта лежал мяч для гольфа, когда он приехал во вторник днем?

– Конечно, такое вполне могло быть. Но вряд ли он упомянул бы об этом, верно?

– Да, просто у меня есть свои причины для такого вопроса. Ну что же, мисс Рэндолл-Смит, я сделаю все, что в моих силах, а если мне понадобятся какие-либо сведения, я, наверное, смогу еще раз увидеться с вами. У вас есть телефон?

– Да, бинверский номер 35. Большое вам спасибо, мистер Ривз. Жду от вас огромных успехов.

И он проводил ее до двери, продолжая ободряюще улыбаться.

– Чертовски приятная женщина, – сказал он себе, закрыв за ней дверь.

Мерриэтта он встретил по пути наверх: у того был страдальческий вид, как всегда, когда до него доходили плохие вести.

– Должен поздравить вас с удачной поездкой, Ривз. О ней говорит весь клуб. Но стоит мне подумать о бедняге Давенанте… хотел бы я знать: как думаете, может, суд присяжных сочтет Давенанта невменяемым? Почему мы всегда полагаем, что безумец отнимает жизнь у себя самого, хотя гораздо больше отчаяния чувствуется в том, чтобы отнять жизнь у кого-то другого? Какого вы мнения о душевном здоровье Давенанта – судя по тому, как вы общались с ним?

– Дорогой мой Мерриэтт, – ответил Ривз, – вы опять спешите с выводами. Полиция арестовала Давенанта, потому что его перемещения на момент убийства выглядели подозрительно, следовательно, ему предстоит объяснить их. Но насколько мне известно, никакого дела против него не возбуждено.

– Боюсь, факты более чем очевидны, – покачал головой Мерриэтт. – Человек не прячется так усердно, если не чувствует за собой никакой вины. Но я не перестаю задаваться вопросом: в своем ли уме человек, совершивший этот поступок?

Ривз слегка разочаровался, обнаружив, что все вокруг уже приняли вину Давенанта как установленный факт. Люди, подумал он, ужасающе нелогичны. И он отправился было на поиски Кармайкла – в надежде услышать новые поучительные теории, но Гордон отговорил его.

– Кармайкл сказал, что вся эта история осточертела ему, и отправился играть в гольф. По поводу Давенанта он явно злорадствует и, думаю, за то, что он оказался отнюдь не Бразерхудом, не прочь увидеть, как его вздернут. Странная все-таки штука человеческая натура.

– Слушайте, Гордон, я виделся с мисс Рэндолл-Смит, и она много чего рассказала мне. Пойдемте ко мне, сначала я выговорюсь, а потом мы еще раз обдумаем это дело целиком.

Пересказ исповеди мисс Рэндолл-Смит не впечатлил Гордона.

– По-моему, – заявил он, – здесь каждое слово только подкрепляет доводы против Давенанта, а не опровергает их. Если раньше нам недоставало лишь мотива, то здесь он налицо. Соблазн убрать Бразерхуда с дороги был для Давенанта чрезвычайно велик: при этом мир будет избавлен от презренной личности, а сам Давенант получит возможность жениться на вдове. Надеюсь, она не решит выступить с этим рассказом в суде в защиту Давенанта.

– На меня произвело впечатление другое, – признался Ривз, – никто не знает лучше мисс Рэндолл-Смит, насколько велико для Давенанта было искушение совершить убийство, и вместе с тем никто не убежден в его невиновности тверже, чем она. Я имею в виду следующее: неужели очевидность свидетельств prima facie[28]его вины не является труднейшим из возможных испытанием для ее веры в невиновность Давенанта?

– Credo quia impossibile[29], вы хотите сказать? Ну, лично я не придаю особой важности чувствам этой дамы.

– А по-моему, вы совершенно непоследовательны, Гордон. Не далее как на днях вы утверждали, что скорее поверили бы свидетельствам людей, нежели свидетельствам вещей.

– Но ее чувства – это не свидетельства. Я готов поверить тому, что ей известно о Давенанте, но не готов поверить в то, во что, по ее словам, она убедила себя поверить, будто бы она знает это о Давенанте. Я хотел сказать, что в первую очередь все это относится к женской интуиции.

– Да ладно вам! Вы же не настолько лишены воображения.

– Послушайте, она говорит, что доверяет своей интуиции, и хочет, чтобы вы доверились ей. Говорит, что всегда ей доверяла, и интуиция никогда не подводила ее. И это слова женщины, которая в здравом уме и твердой памяти вышла замуж за такого низкого мошенника, как Бразерхуд! Если бы женская интуиция хоть чего-нибудь стоила, разве она не подсказала бы этой женщине, что она своими руками бросает себя на растерзание презренному негодяю?

– Знаете, оставим ее интуицию в покое. Я хочу действовать абсолютно беспристрастно, не делая никаких допущений ни в пользу Давенанта, ни против него. А еще я хочу, чтобы вы помогли мне пересмотреть все уже собранные свидетельства и понять, нельзя ли сделать на их основании какой-либо вывод. Потому что виновен Давенант или нет, а с этим делом мы еще не покончили.

– Хотите сказать, вы намерены рассуждать вслух и чтобы я сидел напротив и время от времени восклицал: «Дорогой мой Ривз! Но как, скажите на милость?..» Хорошо, начинайте.

– Так вот, послушайте: какую вещь мы сочли самой нелепой из всех найденных при осмотре трупа Бразерхуда?

– Вы ждете от меня ответа «двое часов». А по-моему, это сам факт наличия билета. Потому что у него наверняка был сезонный проездной.

– Да, был. Я специально ходил узнавать об этом в кассу. Но, само собой, он мог забыть билет дома.

– Мог, но это еще ничего не значит. Потому что на таких коротких линиях, вроде этой, носильщики наверняка наперечет знают большинство обладателей сезонных билетов. Скорее всего, если бы он объяснил: «Я забыл сезонный билет дома», носильщик прикоснулся бы к фуражке и ответил: «Так точно, сэр». Так вот, зная об этой чуть ли не стопроцентной вероятности, мог ли Бразерхуд совершить такую глупость, как покупка билета перед отъездом из Лондона? Насколько мне помнится, билеты на этой линии не проверяют до самой пересадки или пока не выходишь со станции.

– Вы правы. В этом есть что-то чертовски сомнительное. Каким же образом к нему попал билет?

– Похоже, его подбросили, когда этот человек уже был мертв.

– А если его подбросили, то затем, чтобы запутать следствие – это очевидно. Так, посмотрим… чего хотел добиться убийца, подбросив мертвецу в карман билет? Что убитый ездил куда-либо в неурочный день – конечно, такое возможно.

– Да, но этого не было – я хочу сказать, что его убили не в понедельник. Потому что его видели во вторник утром, так сказали во время коронерского расследования.