На судне был матрос, отличавшийся необыкновенным уродством и прозванный поэтому Красавцем. Он был плотником, а потому ему дали также прозвище Стружка. Ко всему, у него был ужасный характер. Он все время враждовал с Джермином и гордился тем, что только он один позволял себе не выбирать выражения в разговорах со старшим помощником.

Как-то плотника, который должен был быть на вахте, не оказалось на месте.

– Где Стружка? – заорал Джермин.

– Я отдыхаю, – ответил Красавец из кубрика.

Помощник пришел в неописуемую ярость. Но плотник молча и невозмутимо продолжал курить трубку. Надо пояснить, что ни один офицер никогда не спустится в кубрик, ему приходится ждать, пока матрос соблаговолит выйти, – в кубрике очень темно, и можно запросто, спускаясь, получить чем-нибудь тяжелым по голове, не успев даже понять, кто нанес удар.

Они обменивались репликами и бранью, пока старший помощник окончательно не потерял голову и не спрыгнул вниз. В полутьме ему удалось схватить плотника за горло. На старшего помощника набросился один из матросов, но остальные оттащили его – чтобы все было по-честному.

Завязалась потасовка, Джермин поскользнулся и упал, а Красавец, усевшись ему на грудь, не давал подняться. Старший помощник молча, отчаянными усилиями пытался подняться на ноги.

И тут сверху послышался дрожащий голос. Это был капитан, случайно увидевший схватку. Перепугавшись насмерть, он решил обратить дело в шутку.

– Что это происходит? – спросил он. – Мистер Джермин, плотник… Что вы делаете? Выходите на палубу.

– Мисс Гай, это вы? – прокричал доктор тонким голосом. – Отправляйтесь домой, а то как бы вы не пострадали.

– Как вам не стыдно, сэр? Я обращался не к вам, а к мистеру Джермину. Выйдите выйти на палубу, сэр, вы мне нужны.

– Черт побери, как я могу туда попасть? – в бешенстве завопил старший помощник. – Спуститесь вниз, капитан, и докажите, что вы мужчина. Стружка, пусти меня! Когда-нибудь я отплачу тебе за это! Ну же, капитан!

Гай совсем растерялся.

– Э-э… не стыдно ли вам? Плотник, сэр, отпустите его! Позвольте мистеру Джермину выйти на палубу.

– Проваливай, – ответил Красавец. – Убирайся на корму!

Когда капитан снова нагнулся над люком, чья-то рука выплеснула ему в лицо содержимое жестяной кружки, состоявшее из размокших сухарей и чаинок. В замешательстве, закрыв лицо руками, Гай ретировался. Джермин через несколько мгновений последовал за ним в самом плачевном виде – куртка была разорвана, лицо исцарапано…

…Наконец мы приблизились к берегу. Перед нами в бухте на якоре стоял французский корвет.

Капитан поднялся на бизань-мачту и стал рассматривать корабль в подзорную трубу. Он не собирался бросать здесь якорь, но теперь изменил свое решение, так как рассчитывал в случае затруднений на помощь корвета. Спустили шлюпку, и Гай отправился к французам – выразить почтение и, вероятно, договориться о поимке беглецов.

Он вернулся в сопровождении двух офицеров и нескольких пьяных стариков вождей; один из них был в алом жилете, другой в треуголке, украшенной пером, а третий прицепил к пяткам шпоры. Они наложили на судно строжайшее табу – церемония, впрочем, была недолгой и заключалась в том, что к мачте был прикреплен кусок таппы, оторванной от набедренной повязки одного из вождей. Это заставило группку местных девушек, которые плыли к нам, с криками «Табу! Табу!» немедленно повернуть обратно.

…Ночью вахту несли старший помощник и маори, сменяя друг друга каждые четыре часа; члены команды оставались внизу – не было сомнений, что кто-нибудь попытается совершить побег.

Когда пробило восемь склянок, то есть наступила полночь, и наступила первая вахта Джермина, тот поднялся на палубу со спиртом в руке. Вскоре он заснул – и спал очень крепко. Очнулся он на рассвете – и обнаружил исчезновение двух шлюпок.

Разбудив маори, Джермин приказал ему спустить одну из оставшихся шлюпок и кинулся в каюту предупредить капитана. Затем он бросился в кубрик за гребцами, но тут послышался крик и громкий плеск – маори в шлюпке уносило волнами. Видимо, накануне вечером кто-то подрезал удерживающие шлюпку тросы. Веса несчастного туземца Бембо оказалось для этого достаточно… В другой же, последней шлюпке, обнаружилась огромная дыра…

Джермин в бешенстве хотел уже броситься в море и поплыть к корвету за катером, как вдруг появился капитан Гай и попросил его оставаться на месте. Вахтенный офицер на борту французского корабля заметил нашу суматоху и окликнул нашего капитана, чтобы узнать, в чем дело. Гай в рупор сообщил о случившемся, и офицер пообещал дать людей для преследования. Послышались слова команды, и от корвета отвалил большой катер. Старший помощник прыгнул в него, и гребцы принялись грести к берегу. Еще один катер, с вооруженной командой, направился к острову.

Через час первый катер вернулся, ведя на буксире две китобойные шлюпки, которые были обнаружены на берегу перевернутыми. О беглецах ничего не было известно до самого вечера. Они появились без шапок, в изорванной одежде, запыленные и окровавленные, руки их были связаны за спиной прочными стеблями. Островитяне подталкивали их копьями, а французские моряки грозили тесаками.

Впрочем, беглецы, вновь оказавшись на судне, вскоре стали относиться к случившемуся, как к забавному приключению.

Глава 2

Сразу после наступления темноты капитан Гай приказал сняться с якоря. А утром мы внезапно изменили курс и направились к острову Доминика, расположенному к северу от Санта-Кристины. Гай хотел нанять там нескольких английских матросов, которые, как сказал капитан корвета, недавно сошли там на берег и желали наняться на английское судно.

После полудня мы приблизились к острову. Была спущена шлюпка. Следовало подобрать людей, наименее склонных к побегу, и были выбраны четверо матросов – не такие отъявленные негодяи, как остальные.

Вооружившись тесаками, они спустились в шлюпку. Вслед за ними спустился и капитан – с тесаком и засунутыми за пояс двумя пистолетами.

Шлюпка отчалила. Мы наблюдали за ней в подзорную трубу.

Вот она врезалась в берег, в пене и сверкающих брызгах. Вот матросы пошли вдоль берега, оставив одного возле шлюпки, оглядываясь и прислушиваясь. Вот они вступили в рощу – и скрылись из виду.

Через некоторое время матросы вернулись, сели в шлюпку и помчались по направлению к кораблю. Но вдруг капитан вскочил на ноги – шлюпка повернула и опять приблизилась к берегу. Несколько десятков туземцев, вооруженных копьями, вышли из рощи и что-то кричали. Шлюпка остановилась недалеко от берега, и капитан жестами пригласил туземцев подойти поближе. Один из них выступил вперед, настойчиво призывая чужестранцев высадиться на берег. Капитан жестами показал, что отказывается. Туземцы взмахнули копьями. Тогда он выстрелил из пистолета, и островитяне бросились бежать. Но один из них, уронив копье и прижимая руку к бедру, медленно заковылял прочь – он был ранен пулей нашего капитана. (Надо сказать, что капитаны часто стреляют в туземцев попросту для забавы, не признавая их за людей.)