Рикки нахмурился.

— Есть люди, — сказал он. — Они думают, что твой отец делает что-то не так. Они хотели, чтобы я нашел тебя и убедил вернуться домой, чтобы ты могла шпионить за ним и получить неопровержимые доказательства того, что он замышляет.

Иззи уже соскальзывала со стула, ее глаза были немного дикими, она собиралась бежать. Рикки схватил ее за запястье.

— Я сказал им, что не буду этого делать. Никто не отправит тебя домой, если ты не хочешь идти. Обещаю.

Девушка как будто немного расслабилась. Она снова села.

— Но послушай, — продолжал Рикки. — То, в чем они обвиняют твоего отца, это действительно плохо. Это может навредить многим людям. Я думал… Я думал, может… — теперь, когда он должен был это сказать, план Рикки звучал глупо. Но это был единственный план, который у него был, поэтому он выпалил его. — Я думал, ты подскажешь мне хороший способ проникнуть в дом твоих родителей. Может, я смогу найти что-нибудь.

Иззи нервно огляделась, потом уставилась на него.

— Если мой отец доберется до тебя… — прошептала она.

— Я знаю, — тихо сказал Рикки. — Слушай, если ты не хочешь этого делать…

— Его могут посадить в тюрьму? — спросила Иззи внезапно свирепым голосом.

Рикки обдумал это.

— Да, — сказал он, — думаю, да. И ты сможешь переехать к маме.

Но Иззи замотала головой.

— Ни за что. Она не лучше. Она позволяет ему делать это со мной, — она стала выглядеть решительно. — Снаружи дома установлены камеры видеонаблюдения, — сказала она ему. — Спереди, сзади, везде. Папа думает, что он прикрыл весь дом, но есть слепое пятно. Можно незаметно пройти из сада к задней двери дома, если знать дорогу. И, — она звучала взволнованно, — я уронила в снег ключ от задней двери, когда уходила. Вероятно, оно все еще там…

— Не подскажешь, какой маршрут?

Иззи кивнула.

— Конечно. От калитки в конце сада делаешь шагов десять вперед, пока не дойдешь до купальни для птиц, а потом… — она вдруг замолчала. — Это слишком сложно описывать, — сказала она. — Я могу ходить там с закрытыми глазами, но это только потому, что я делаю это с детства. Что-то вроде игры.

Разочарованный, Рикки кивнул. Он посмотрел в окно на Шафтсбери-авеню. Автобусы все еще проезжали, а велосипедист в черной куртке-пуховике все еще регулировал велосипед. Падал свежий снег.

Снег.

Это дало ему идею.

Он повернулся к Иззи.

— Мне нужно попросить тебя об услуге, — сказал он.

* * *

Джейкоб Коул, член парламента, сидел один в своем кабинете. Было очень поздно, и он очень устал. Но до сих пор не звонили. Он уставился на мобильный телефон на столе перед собой, ожидая, что тот зазвонит. Но нет.

Он посмотрел на свои часы. Час ночи. Сколько еще ему придется ждать, пока эти проклятые русские выйдут на связь?

Он тяжело вздохнул, встал и подошел к окну. Его кабинет выходил окнами на сад, темный и густо засыпанный снегом. Он задавался вопросом, где его дочь была в такую ​​погоду. Глупая девчонка сама была виновата, если замерзнет. После всего, что он для нее сделал.

Он снова сел за стол и продолжал смотреть в телефон. А если у него закончится заряд? Он подключил его к зарядному устройству — он никак не мог пропустить звонок…

* * *

Иззи пришла в ужас от предложения Рикки. Он знал, что ему придется говорить быстро, чтобы убедить ее.

— Тебе не придется заходить в дом, обещаю. И если что-то пойдет не так, я помогу тебе сбежать.

Иззи закрыла глаза.

— Ладно, — быстро сказала она, словно боялась, что передумает. — Ладно. Когда мы это сделаем?

— Сейчас будет удобно?

— Сейчас?

— Это важно, Иззи. Мне кажется, что мы не можем терять ни минуты.

* * *

Через сорок пять минут они стояли в узком пустом переулке в центре Мейфэр. Иззи дрожала, но Рикки подозревал, что не от холода. В пяти метрах справа от них были тяжелые ворота, но Иззи рассматривала кирпичную стену рядом с ними.

— Здесь, — пробормотала она. Она наклонилась и стала рыться в снегу. Через мгновение она выпрямилась. У нее был ключ, который она передала Рикки. — Это приведет тебя на кухню, — сказала она. — Сигнализация есть, но ее не включают, пока они в доме — главное — наружные камеры наблюдения, — она посмотрела на верхнюю часть стены. — Тебе не видно, но там есть колючая проволока. Мы оба должны быть осторожны.

Рикки кивнул.

— Я поддержу тебя, — сказал он.

Рикки держал ее за ступню, и Иззи легко взобралась на стену, а затем перекинула ноги через вершину, чтобы не попасться на проволоку. Рикки было тяжелее, и он обнаружил, что сожалел, что его уроки от Феликса не включали в себя изучение того, как взбираться на стену. Но ничего не изменить. Он повернул кепку «Найк» козырьком назад, чтобы она не мешала, и прыгнул так высоко, как только мог, ухватившись кончиками пальцев за вершину заснеженной стены, а затем изо всех сил подтянулся. Мышцы его горели к тому моменту, когда его голова оказалась на уровне верха стены. Он продолжал напрягаться, а через несколько секунд тоже перекинул ноги через верх, пытаясь избежать проволоки, но зацепив джинсы и в какой-то момент добавив к ним еще один разрыв. Он с глухим стуком приземлился рядом с Иззи.

Она сжалась в снегу, глядя в сторону дома, который был большим и внушительным. Свет во всех комнатах был выключен, кроме одной в центре дома на первом этаже. То окно было длинным и прямоугольным, от пола до потолка, и вертикальные жалюзи были задернуты, чтобы они могли видеть фигуру, стоящую там и смотрящую на сад. Свет из комнаты падал на чистый нетронутый снежный покров внизу, и фигура отбрасывала продолговатую тень.

Рикки мысленно застонал. Он надеялся, что весь дом спит.

— Это твой папа? — выдохнул он.

Иззи молча кивнула. Ее все еще трясло. Он схватил ее за руку.

— Он в свете, мы во тьме. Он нас не видит. И смотри, луны не видно, — он не знал, верил ли в это, но ему нужно было убедить Иззи.

— Ладно, — голос Иззи был немного хриплым. — Подождем, пока он уснет?

Рикки обдумал это. Может, придётся ждать всю ночь, они замерзнут. И Иззи могла легко передумать к утру.

— Нет. Нужно пробраться сейчас. Кто еще может быть дома?

— Только моя мама, — сказала Иззи. — Она будет спать, я уверена, — она опустила взгляд. — Она принимает снотворное…

— А там нет, кхм, слуг? — перебил он ее.

Иззи покачала головой.

— Не ночью.