Весну 1943 года можно датировать как время, когда Рузвельт внутренне уже смирился с вхождением в состав Союза ССР территорий, присоединенных к нему в 1939–1940 гг., за исключением некоторых участков границы, которые он считал пока спорными. Так, во время визита А. Идена в Вашингтон в марте 1943 г. он недвусмысленно высказался за то, чтобы Бессарабия оставалась в составе СССР, а восточная граница Польши проходила по линии Керзона. Рузвельт сказал также, что придется согласиться с воссоединением балтийских государств с Россией, но это согласие следует использовать как объект торговли, чтобы добиться от России уступок по другим вопросам191. Президент не уточнял, какие именно вопросы он имел в виду, но из дальнейшего развития событий хорошо видно, что они касались, прежде всего, территорий и политических режимов в Германии, а также в Польше и других государствах Восточной Европы. Большие надежды президент возлагал также и на будущее участие России в войне против Японии.

Анализ динамики отношения Рузвельта к вопросу о восстановлении довоенных границ СССР наглядно показывает, как тесно его позиция была связана с боевыми действиями на Восточном фронте. После разгрома немецких войск на Курской дуге суждения Рузвельта о потенциале СССР стали еще более определенными. В разговоре с кардиналом Спеллманом, с которым он был в довольно доверительных отношениях, президент сказал, что после войны Россия будет «доминировать в Европе». «США и Великобритания не смогут воевать против России… Русские выпускают так много военной продукции, что американская помощь, за исключением разве что грузовиков, представляется незначительной». Президент выразил надежду, что наступление советских войск через Европу не будет слишком разрушительным для европейских стран. Но самое главное, он решился уже на этом этапе войны не тянуть с разделом сфер влияния в послевоенном мире и договориться о зонах ответственности будущих победителей. Согласно его словам, мир мог бы быть поделен следующим образом: «Китай получает Дальний Восток, США – регион Тихого океана, Британия и Россия – Европу и Африку. Но поскольку Великобритания будет прежде всего занята своими колониями, то можно предположить, что интересы СССР в Европе будут доминирующими»192.

В этих высказываниях четко просматривается тенденция обеспечить контроль над безопасностью планеты по региональному принципу. Другими словами, в расчетах Рузвельта присутствовали конкретные зоны влияния со своими четырьмя «полицейскими». Президент говорил и о «доминирующем» влиянии СССР в Европе, из чего можно заключить, что, будучи достаточно практичным политиком, он не мог не понимать, насколько сильными стали позиции СССР. Мощь, проявленная Красной армией в летней кампании 1943 года, была впечатляющей и она, безусловно, влияла на суждения и расчеты президента – он здраво учитывал силу Советского Союза и сравнивал ее с возможностями самих США, Великобритании и Китая.

Дискуссии о том, как могут строиться будущие взаимоотношения с СССР, развернулись в то время во многих правительственных и военных учреждениях США. Мнения чиновников и аналитиков о перспективах сотрудничества с СССР в решении послевоенных вопросов, как уже отмечалось выше, были довольно различны. Необходимо выделить аналитические записки о России, которые доставляли в то время на стол президента. В этой связи обращает на себя внимание доклад исследовательского и аналитического департамента Управления стратегических служб США, подготовленный 20 августа 1943 г., – специально для Квебекской конференции руководителей США и Великобритании 1943 г.193 Доклад назывался «Могут ли Америка и Россия сотрудничать?». Аналитики УСС отмечали, что самой главной целью Соединенных Штатов, равно как и России, является их собственная безопасность. «Цели США в войне не противоречат минимальным требованиям СССР, но они находятся в явном противоречии с его возможными максимальными требованиями, то есть с советизацией Европы и доминированием в ней». В отношении России УСС отмечало существование трех возможных альтернативных линий поведения США: 1) немедленное достижение компромисса с Россией, устранение существующих противоречий; 2) следование такой политике, которая не зависит от политики и стратегии СССР; и 3) «Мы стараемся повернуть против России все силы пока еще не разгромленной Германии, которая будет управляться либо нацистами, либо генералами…»

К чести составителей документа, третий вариант стратегии – о замирении с Гитлером – они отклонили. Отмечая большую вероятность того, что «к моменту окончания военных действий Россия будет иметь в Европе силы значительно большие, чем у США, Великобритании и их союзников вместе взятых», аналитики выдвигали следующие варианты наиболее приемлемых путей дальнейшего взаимодействия с Москвой: скорейшее начало боевых действий в Западной Европе, что было бы выгодно не только США, но и России; совместная оккупация Германии; участие СССР в войне против Японии и т. д. В заключение указывалось, что политика компромисса с Россией «может иметь огромные положительные результаты… Обязательным условием проведения такой политики является твердое согласие на открытие нами боевых действий в Западной Европе. Если же компромисса не удастся достичь, то Америке и Великобритании не останется ничего другого, как преследовать свои собственные цели, независимо от позиции Советского Союза. Однако и в этом случае открытие боевых действий в Западной Европе не может быть предметом для обсуждения» (см. док. № 5)194.

Содержание этого документа, а особенно его заключительной части, хорошо показывает, что потенциал Красной армии вызывал у сотрудников УСС опасения, необходимость размышлять о действиях вне зависимости от позиции Советского Союза. В известной мере такой вариант учитывался и Ф. Рузвельтом, о чем свидетельствует его решение не информировать Москву о ведущихся в США исследованиях в области создания атомной бомбы («Манхэттенский проект»). Эту «дубинку» американский президент оставлял про запас. Однако медлить с открытием второго фронта западные союзники уже не могли. Для США и Великобритании этот вопрос приобрел геополитический характер. Оттягивать высадку и дальше означало пойти на риск подрыва своего влияния на большей части континента, когда существовала вероятность, что СССР сможет самостоятельно добиться победы над Германией и захватить ключевые районы Европы. Уместно в этой связи заметить, что советские требования об открытии второго фронта свидетельствовали об обратном. Каких-либо планов наступления Красной армии в центральные районы Европы не существовало.

На конференции в Квебеке проходили заседания объединенного англо-американского штаба. Первоочередным вопросом на повестке дня западных союзников стояло решение об открытии второго фронта. В ходе дискуссий удалось в основном согласовать масштабы и предполагаемые сроки начала высадки в Северной Франции. В заключительном докладе объединенного штаба президенту и премьер-министру, составленному 24 августа 1943 г. по результатам Квебекской конференции, говорилось, что операция «Оверлорд» явится «главной операцией сухопутных войск и военно-воздушных сил Соединенных Штатов и Великобритании против стран Оси в Европе (предварительная дата начала операции – 1 мая 1944 года)»195.

20 августа 1943 г. – в тот же день, когда был подготовлен доклад УСС «Могут ли Америка и Россия сотрудничать?» – высшие военачальники США и Великобритании оживленно обсуждали военно-политическую ситуацию на европейском континенте, исходя из последних событий на Восточном фронте. Был высказан ряд интересных замечаний, касающихся возможностей и альтернатив, имеющихся у СССР и Германии, равно как и опасений за будущее поведение Москвы. В архиве хранится краткая запись состоявшейся между ними беседы.