Туфли вдруг стали жать. Он их ненавидел, эти замечательные сияющие кожаные мокасины, купленные в торговом центре на Пятой авеню. Не надо было их надевать. Его раздражало мерное постукивание каблуков.

И эти барабаны. Они не приблизились, но Макс воспринимал их отчетливее. Сейчас это была настоящая канонада басовых и малых барабанов, тамтамов и тарелок. Ритм рваный, неровный. Барабаны общались непосредственно с его пьяными мозгами, минуя органы восприятия. Голова, наверное, будет болеть утром ужасно.

Его дернули за левый рукав.

– Blan, blan.[22]

Голос детский, хриплый.

Макс огляделся, но никого не увидел. Развернулся, посмотрел назад. Вдалеке слабо светился бар, дорога пустая.

– Blan, blan.

Он едва разглядел в темноте мальчика.

– Чего тебе?

– Ban moins dollah![23]– крикнул мальчик.

– Что?

– Kob. Ban moins ti kob![24]

– Не понимаю.

Мальчик приблизился. Протянул руки и завопил:

– Dollah! Ban mois dollaaarrrggh!

Макс заткнул уши. Надо же, как орет этот маленький паршивец!

– Доллар? Деньги? Ты просишь денег? – Макс поднял руки, показывая пустые ладони. – Нет денег.

– Ban mois dollah, – заскулил мальчик.

– Нет доллара. И песо нет, нет даже медного цента, – сказал Макс и двинулся дальше.

Мальчик не отставал. Макс прибавил шаг. Мальчик шел сзади, причитая:

– Blan! Blan!

Макс не поворачивался. Сзади постукивали босые ступни мальчика.

Он пошел быстрее. Мальчик тоже.

Вот, кажется, та улица, где нужно сворачивать. Макс резко остановился. Мальчик налетел на него сзади и толкнул. Внизу, под коленями. Макс дернулся вперед и потерял равновесие. Сделал пару идиотских шагов, а затем его нога попала в лужу. Он поскользнулся и начал падать. Дергал руками, извивался. Ничего не помогало. Макс упал лицом вниз, ободрав подбородок.

Он пролежал неподвижно несколько секунд, пытаясь оценить размер ущерба. Вроде все было в порядке. То место, которым он загремел, болело, но не сильно. Скверно.

Мальчик стоял над его головой и смеялся.

– Blan sa sou! Blan sa sou![25]

Макс с трудом поднялся. Злой как черт. Чарующее действие рома пошло насмарку. Застучало в голове, затошнило. Брючина вымокла в какой-то дряни.

– Пошел прочь! – закричал он.

Но теперь рядом с мальчиком стояли еще десять. Он различал очертания их голов и поблескивание глаз. Они едва доставали ему до плеча, но их было много.

Кругом сплошная темень. Где-то далеко мерцали огни бара, не больше булавочной головки. «Неужели я так далеко зашел?» Макс вгляделся в улицу слева, куда собирался сворачивать. Там тоже стояли мальчики, в два ряда. Загораживали путь. Вероятно, это даже не та улица. Нет, нужно вернуться к бару и спросить дорогу.

Макс двинулся назад и увидел, что оставил туфлю в луже. Стал вглядываться. Нигде никакой лужи. Везде твердая дорога. Асфальт.

Барабаны неожиданно стихли, будто музыканты заинтересовались происшедшим и подошли посмотреть. У Макса заложило уши. Он снял вторую туфлю, сунул в карман пиджака и двинулся вперед, в гору. Остановился. Ребят было больше, чем Макс думал. Они стояли в несколько рядов, перегородив дорогу. Он собирался сказать что-то, но услышал сзади шорох. Оглянулся. Там тоже стоял кордон, отрезая путь вниз с холма. А мальчики все прибывали и прибывали. С чем-то в руках. Палки, биты?

«Они собираются меня убить?»

Макс пригляделся и увидел, что они передают друг другу камни, по цепочке. Перешептываются.

«Они вооружены и сейчас обрушат на меня град камней. А другие изобьют до смерти битами».

Во рту пересохло. Макс не знал, что делать. Протрезветь не удавалось. Неожиданно снова стал действовать ром. Во всем теле похорошело, боль в подбородке притупилась. Голова стала легкой. Макс был смелым и непобедимым.

«Какого черта я испугался этих маленьких ублюдков? Ведь приходилось попадать в переделки и похлеще. Пробьюсь. Надо попробовать».

Он отступил на пару шагов, расправил плечи для рывка и замер.

«Я собью с ног троих-четверых. Они начнут швырять камни. Я прикрою голову и побегу.

И далеко ты убежишь? Пьяный. И уже совсем не молодой.

Они тебя догонят, и что тогда?

Сколько их тут?

Не менее сотни. В общем, мне крышка».

Ром опять перестал благотворно действовать. Теперь уже окончательно. Зато возобновился барабанный бой. Теперь звучал лишь один басовый, тот самый, что вначале. Раскалывал череп, бил по позвоночнику, заставлял подергиваться и морщиться.

«Думай, – приказывал Макс себе. – Надо прорваться».

– Вам что, нужны деньги? – крикнул Макс.

Они молчали. Продолжали передавать друг другу камни. Внезапно он вспомнил о пистолете.

«Я вооружен, у меня полная обойма».

Зарычал мотоцикл. Съехал вниз с холма. На нем тот парень в белом костюме. Мотоцикл затормозил, сделал круг. Парень заглушил двигатель, подошел к Максу, заложив руки за спину.

– Sa wap feh la, blan?[26]– спросил он низким сиплым тоном.

– Не понимаю. – Макс мотнул головой. – Ты говоришь по-английски?

– Анги-и-и?

– Да, по-английски. Говоришь?

Парень молчал. А затем неожиданно в его руке оказалась тяжелая бита. Он взмахнул ею, целясь в голову. Макс увернулся и провел быструю яростную комбинацию ему в ребра и солнечное сплетение. Парень охнул и сложился пополам, подставив подбородок точно под правый хук. После чего распластался на земле. Макс присел, схватил парня за горло и сунул ему в рот дуло «беретты».

– Убирайтесь, подонки, или он умрет!

Парень крутился, брыкался, пытался вырваться. Макс наступил ему на руку пяткой и услышал, как треснула кость. Из горла парня вырвался сдавленный стон. Но ни один из мальчиков, стоящих вокруг, не пошевелился.

Макс пытался сообразить, что делать дальше.

«Тащить парня за собой до самого дома? Но ведь надо еще найти нужную улицу. Исключено. Использовать его как щит, пройти дальше, а потом отпустить? Не получится. Эти мерзавцы не дадут пройти. Открыть стрельбу? И это нельзя. Я не сумею заставить себя стрелять в детей. Пусть даже они звереныши. А если начать стрелять в воздух? Может, они попадают на землю или разбегутся в панике?»