– Занимаюсь. Основной доход. Она хоть знает цену такой работе? Осталось два дня, а я спешить не привык.

Ксюша вырвала трубку из моих рук, и Феликс надолго заглох.

– Всё, договорились! – сказала Ксения, и передала трубку мне.

– Женя, где ты нарыла такое сокровище? Ты знаешь, сколько она мне отвалит? Я о тебе думал лучше: умница, красавица, но чтоб дружить с денежным мешком – никогда. Я опять у тебя в долгу… – он на минуту замолчал. – У меня появилась идея, и для её реализации есть возможность: ты можешь сама пройти по подиуму, если наденешь на показ своё платье от маэстро. Будет фурор, я обещаю.

– Ты помнишь какую-то тряпку?!

– Эта, как ты говоришь, тряпка от самого Н! На твоей свадьбе идеальный симбиоз тебя и платья от Н. потряс меня, как я мог забыть? Ты теперь так высоко летаешь, что его платье для тебя тряпка?

– Ничего я не надену! И икать благоговейно от имени модельера не стану. Вышла я из детского возраста и избавилась от глупых фантазий, сейчас от земли не оторвёшь.

– Понятно, стать космонавтом ты уже не мечтаешь, – вздохнул Феликс.

– Мои мечты ещё древнее, – парировала я.

– А платье ещё цело? – удивилась Ксюша. – Оля мне рассказывала… Тогда соглашайся!

– Никогда! – сказала я уже в трубку.

Ксюша приникла к ней с другой стороны.

– Тогда забудьте и о моём согласии, – ехидно прошипел Феликс.

Ксюша упала на колени:

– Надень, что тебе стоит, не губи!

Скорее бы приехал её Робот, подумала я, а то совьют из меня верёвку. Но посмотрев на уморительную рожицу Ксюши, я согласилась:

– Уговорили.

– Вот и ладненько. Руководство принимаю на себя. Вы едете в бутик в центре (вам его покажут), а я с аппаратурой подъеду после вас, и займёмся делом.

Магазин был небольшой, но с маленьким подиумом. Одна стена была зеркальной. Ксюша с удовольствием смотрела и примеряла предлагаемые наряды. Казалось, что она хочет скупить весь магазин:

– Отложите это, это и это, остальные далеко не убирайте.

– Я пошла в примерочную, – сообщила она мне, – И ты не сиди, выбери что-нибудь себе, а то мне неловко. Радость должна быть общей. Я не ожидала, что в Москве появилась мода. Это же Италия, очнись! Тот самый бутик. О нём писали в журнале мод.

В сопровождении продавщиц она гордо удалилась за ширму.

Подъехал Феликс, который ничуть не изменился, и началось представление. Мне он отвесил массу комплиментов, торжественно вручил журнал, потом пошептался со старшим менеджером и развил бурную деятельность. Ксюша меняла наряды и позировала. Лампы, привезённые Феликсом из дома, освещали Ксюшу со всех сторон, в зеркале отражались невероятные позы.

Я открыла журнал. На меня обрушилось прошлое. Сдерживая душевную боль, я смотрела на ту девушку, какой была раньше. Статья о Феликсе называлась «В ночь на Ивана Купалу». Все фото я видела впервые, и только с разворота на меня пролилось давно похороненное счастье. «Весна», в размытых красках ожившей природы, выступала ярким пятном, наполненным внутренним светом и нежным ароматом обвивающих её цветов. Этот аромат проник в меня, голова закружилась, глаза наполнились слезами, а душа – болью. Я выскочила на улицу. «Спокойно, ты знаешь, что надо делать: смотри на людей, дыши глубоко. Прекрасно! Девятый вал воспоминаний укрощён. Только не открывай больше журнал», – приказала я себе.

Вернувшись, я заметила, что гора упакованных в коробки платьев заметно выросла. Сколько же денег она потратит на всё это? «Дело не в деньгах, а в свободе, которую они дают», – осадила я себя. Наконец Феликс объявил перерыв. Нам принесли кофе.

– Крошка, – обратился Феликс к Ксюше, – вынужден предупредить: снимал я не в студии из-за нехватки времени. Благодари вон того господина, который помог совместить покупки и съёмку. Качество соответственно не гарантирую, но буду стараться.

Потом он встал и прошёлся по рядам висевшей одежды.

– Женя, это тебе, древней! Надень!

– А отец у тебя не Эдмунд? Этот бутик – не подвалы Лубянки!

– Ксюша, ты не против посмотреть и на Женю? – Феликс постарался меня не услышать. Ох уж, это красное словцо. Фильтруй базар, Евгения, как сейчас обожают говорить.

– Я ей сразу предложила выбрать всё на свой вкус. Оля говорила, что с ней не соскучишься. Женя, прочь грусть и проблемы, мы должны радоваться каждый день и час, отпущенный нам. «Чтоб, пролетая, день, как лебедь, ронял из горла серебро». Оля любит эти строки.

– Ты имеешь в виду две недели? Что ж, я согласна. «Если радость на всех одна…»

Я надела предложенное платье без особого энтузиазма и вышла на суд зрителей – немая сцена, потом все зааплодировали. Я даже не покраснела – мои мысли были там, на берегу реки.

– А теперь подойди к зеркалу, – попросил меня Феликс.

Из зеркала на меня смотрел миф господина Блока. На мне было пышное шёлковое платье тёмно-жемчужного цвета с очень открытым лифом-корсетом. Талию обхватывал широкий пояс из органзы, завязанный сзади бантом, длинные концы которого падали почти до края платья. К платью мне дали шляпу с вуалью из той же органзы, закрывающей глаза. Ажурные перчатки до локтя дополнили весь ансамбль. Моё внутреннее давно забытое девическое желание приблизиться к этому образу вдруг заполнило меня и не захотело с ним расставаться. Я узнала себя в этой женщине и впервые восхитилась собой. На миг меня заполнило фантастическое чувство гармонии.

Феликс беспрерывно щёлкал меня со всех сторон. Откуда-то принесли старинный стул с высокой спинкой и усадили меня, всучив длинную сигарету с изящным мундштуком. Видимо, всё это хранилось в рукаве Феликса. Потом он заставил меня выйти на улицу и пройти в толпе несколько метров.

– Евгения, Вы снова меня потрясли! – изменившимся голосом сказал мне Феликс и, поцеловав мою руку, с галантностью кавалера сопроводил меня обратно в бутик, усадил на стул и закрыл объектив камеры.

Это было уже перебором, я не выдержала и рассмеялась. Образ Незнакомки рассыпался. А жаль.

– Сэр, – обратилась я к Феликсу, пытаясь удержаться в исчезнувшем образе, – не означает ли Ваше поведение, что этот короткий спектакль удался, как и моя роль в нём? Посему надеюсь, что я отработала свою просьбу. Заметь, она относилась к Ксюше, а не собственной персоне!

Тут уже не выдержала Ксюша, которая с трудом перенесла ускользнувшее от неё всеобщее внимание.

– Женя, ты можешь забыть это вульгарное слово «отработала»? Это была игра!

– Это было прекрасное перевоплощение, – добавил Феликс. – Я едва пришёл в себя.

– А я – в себя, – моё признание прозвучало искренне.

Уже в машине он вручил мне красивую коробку:

– Возражений не принимаю, встречаемся завтра на показе. Кстати, это платье тоже от Н. Сейчас я уезжаю домой, начну трудиться в поте лица своего над заказом.