Конечно, вряд ли виной тому только картофель. Еще с 1830-х годов Россия находилась в состоянии социально-экономического кризиса и политической нестабильности. Ответом властей на этот вызов стала осуществленная в 1837–1841 годах реформа управления государственными крестьянами, которая, впрочем, как и всегда в нашей истории, ничего хорошего тем самым крестьянам не принесла.

Крестьянская масса приняла в штыки новый порядок управления деревней. Что в целом неудивительно. Российская бюрократия и тогда уже умела обернуть любой закон в свою пользу. Как сейчас говорят, взяткоемкость нового проекта ее вполне устроила и вдохновила на неустанную работу. Впрочем, на этот раз сорвалось – сопровождавшаяся безграничными поборами и насилием со стороны вновь назначенных местных начальников реформа вызвала всеобщее негодование. А тут еще, как назло, неурожай 1839–1840 годов. В общем, с картофелем власти хотели, как лучше – и народ, мол, накормим, да и страсти, глядишь, поулягутся. Но, видно, не судьба была.

Вскоре отдельные проявления недовольства превратились в так называемый «картофельный бунт». И тут уж потребовалось усмирение вооруженной силой. Крестьяне Телицинского сельского общества, Осиповской волости, Нолинского уезда[110] отказались сеять картофель, несмотря на внушения со стороны окружного начальства и убеждения священника. Исправник, донося об этом 12 мая губернатору, писал, что пример Телицинского общества может оказать дурное влияние на умы крестьян соседних волостей. И, надо сказать, не ошибся: 14 мая крестьяне Быковского общества не только не согласились на посев картофеля, но решили запахать и засеять яровым хлебом назначенный под картофель участок. Собираясь толпами на сходки, они противились введению «новых порядков» и посеву картофеля, а туда, где он был уже засеян, посылали депутатов с целью склонить соседей к общим действиям.

Волнение разрасталось. 19 июня исправник доносил, что бунтовщики, «выйдя из границ повиновения и даже приличной крестьянину благопристойности, грозили убивать всех его посланцев, отказываясь исполнять какие-либо повинности и пахать для озимого хлеба землю до тех пор, пока не будет решено дело о картофеле»[111]. Тогда из Вятки была послана в возмутившиеся волости воинская команда, чтобы «квартирной экзекуцией» («профилактикой по месту жительства» – по-современному) принудить крестьян к покорности. Ну и принудили: в одном Нолинском уезде оказалось убитых 8, умерших от ран 4 и ранено 39. В Вятском уезде крестьяне на увещевание исправника заявили, что им «не надо сельских управлений, расправ, картофеля и никакого нововведения, что они согласны лучше умереть, нежели повиноваться к исполнению». В общем, полнейший разгул экстремизма.

Впрочем, восстановление порядка в отдельно взятом Нолинском уезде возымело свое действие, уничтожив, говоря словами рапорта, поданного начальству, «дух неповиновения и водворив дух кротости и покорности». Короче, посадить картофель заставили. «Теперь, – писал губернатор во всеподданнейшем докладе, – зло оставлено и дальнейшей надобности в употреблении силы оружия уже не предстоит». С тех пор в Вятской губернии картофель любят и повсеместно употребляют.

В Пермской же губернии движение против картофеля осложнилось другими элементами недовольства – критическим отношением к этой культуре общины раскольников, пользующейся здесь большим авторитетом. Современник этих событий – историк А. Терещенко{7} так пишет об этом явлении:[112]

В общем, если присмотреться повнимательнее к обстоятельствам картофельных бунтов, станет понятно, что не только «зверства царского режима» всему виной. Конечно, демократической общественности в то время (а после 1917 года – и официальной историографии) было удобно выставить такую точку зрения единственно правильной. Но непредвзятый взгляд все же позволяет заметить, что причины конфликта лежали глубже – в народной психологии.

Если исследователи русских картофельных бунтов как бы стараются затушевать этот неизбежный вывод, то, вероятно, лишь потому, что гонения на бунтовщиков (действительно виновных, но чаще – непричастных, просто попавших «под руку») оказались несоразмерны пользе от нововведения новой сельхозкультуры. Ну, действительно, стали бы сеять этот картофель через 5 лет, не такими темпами, в других регионах. Что бы изменилось? А так – масса убитых, наказанных шпицрутенами, сеченных батогами, разграбленных, разоренных…

В общем, как-то не до картофеля было России… По сведениям Л. В. Милова, скажем, в период с 1851 по 1860 год, посевы картофеля на душу населения по сравнению с посевами зерновых были: в Вологодской губернии – меньше в 23 раза, во Владимирской – в 18 раз, в Рязанской – в 17 раз[113]. Поэтому даже в конце XIX века он не вошел в число важнейших культур. Скажем, в 1875 году под него отводилось лишь 1,5 % посевной площади.

Большая заслуга в деле распространения картофеля и выведения новых сортов принадлежит петербургскому огороднику Ефиму Андреевичу Грачеву. На различных выставках в России и за границей его плодотворные труды были отмечены шестьюдесятью медалями. На Международной выставке садоводства в Петербурге грачевские сорта картофеля были признаны наилучшими. Он ввез в Россию два новых сорта картофеля – «раннюю розу» и «народный», которые потом стали широко известны у нас. И как результат всей жизни, Грачев в 1880-е годы был избран в члены Парижской Академии сельского хозяйства.

Дело в том, что до середины XIX века картофель в России выращивали из семян, полученных из посевов смешанных сортов. Однако они сильно уступали по урожайности сортам, завозимым из Германии и Америки. Поэтому в стране стали создаваться свои фирмы, занимающиеся семеноводством и торговлей посадочным материалом. Среди них широкую известность приобрела компания Грачевых.

По отзывам современников, выращиваемые на ее полях овощи достигали исполинских размеров, сохраняя при этом необычайно приятный вкус. Русский огородник демонстрировал их на выставках в Кельне, Вене, Филадельфии, Брюсселе, Париже и везде получал награды. До Грачева в России, по существу, не было промышленной селекции картофеля. Да и он первоначально занимался лишь «приручением» зарубежных сортов. На своем опытном огороде под Петербургом он испытал не менее 200 сортов картофеля. Во многом благодаря стараниям Грачева картофель, в том числе сорта «ранняя роза» и высококрахмалистый «император» («народный»), стали популярными в России.

Затем, занявшись разведением картофеля из настоящих (ботанических) семян, Грачев создал сорта урожайные, устойчивые к заболеваниям и с особым вкусом.

Еще при жизни создателя эти сорта русского картофеля получили широкое распространение и были отмечены специальными премиями Российского общества садоводов. Всего насчитывалось около 220 грачевских сортов-гибридов картофеля столового назначения, а также «для корма скоту и винокурения». Коллекция из 90 сортов, которую сыновья Грачева Владимир и Петр размножили и представили в русском отделе на Парижской всемирной выставке огородничества в 1878 году, была удостоена золотой медали.

Друковцев, Левшин – сказочники или кулинары?

Дворовые скворцы приятным свистом увеселяют слух человеческий.

В. Левшин. Книга для охотников до звериной, птичьей и рыбной ловли

Знаете, что