— Что здесь произошло? Где женщина? А Лиам? Какого черта?! Вы все до единого — пустая деревянная башка, дураки набитые, болваны! Ни на минуту не могу повернуться спиной…

Но тут в самом разгаре потока своих слов Ворона смолк. Голос его стал вовсе другим, холодным и острым как нож, так что мне почти показалось: он может проткнуть мою кожу.

— Где его высокородие?

— Э-э… в трюме. Разве не там?.. Местер…

Но Ворона прервал его:

— Почему же тогда люк открыт?

Потому что я не закрыла его. Я прошептала несколько бранных слов из тех, что слышала от. Горго.

— Кео! Дай-ка мне сюда фонарь!

Почему я лучше не искала? Почему тратила время, бегая за лампами?

Теперь уже слишком поздно. Теперь мне не удастся вывести Нико из этого трюма без того, чтобы…

— Местер! Его нет!

— Спасибо, Кео! Это я вижу!

— Нет! Ушел! Как?..

— Дрянь! — произнес своим ледяным голосом Ворона. — Когда я схвачу эту чертовку, конец ее красе!

Какой-то краткий миг я думала, что это он говорил обо мне. Но меня он обычно называл «троллево отродье» или «дерьмовая девчонка», и вряд ли бы он стал говорить о моей красе. Это не меня он так обругал… То была Кармиан.

Кармиан! Она бежала вместе с Нико, теперь я это поняла. И может, они бежали еще до того, как Ворона потащил меня, чтобы продать Ацуану? Или потом. Да, это, пожалуй, так. Пока Вороны на корабле не было.

Но как мог Нико так поступить? Как мог попросту удрать и оставить меня здесь одну? А вдобавок еще удрать вместе с Кармиан! Этого я ему никогда не прощу! Никогда! Я зарылась лицом в грубое одеяло койки, пытаясь заглушить прорывавшееся наружу рыдание. «Как раз теперь, — думала я, — мне было бы все равно, если б они поймали меня. Может, и вправду мое место в змеином роде отца. Похоже, другим я не нужна».

Они обыскали весь корабль. Зачем им нужно было делать это? Нико и Кармиан наверняка были далеко от «Морского Волка». Меня осенило вдруг, что как раз теперь я в большей безопасности здесь, в гнезде Вороны, чем на берегу. Ворона погнал всю команду на берег искать Нико и Кармиан. А в Дунбаре непрерывно лаяли собаки. Да, теперь — лучше здесь. Но надолго ли?

Я метнулась на берег, лишь только рассвело. Было нестерпимо холодно, а на всех снастях судна было столько инея, что они казались взъерошенными, будто хвост испуганного кота. Мои следы виднелись на палубе и на берегу, но я надеялась, что никто их не заметит или, во всяком случае, не сообразит, что они мои.

Я заползла в укрытие за бочками на набережной и стала наблюдать за ближайшим проулком. И не потому, что у меня был особый план. Я не хотела лишь, чтоб меня схватили Ацуан, либо Ворона, либо люди Дракана. Казалось, избежать всего этого невероятно трудно, хлопот у меня был полон рот, да и цель сама по по себе нелегкая. Как раз теперь в проулке ни души не было, и я метнулась наискосок через набережную, чтобы укрыться там меж домами.

Фу, какая вонь! От рвоты, мочи, грязных лохмотьев. По сравнению с этим рыбный запах моей ворованной фуфайки был благоуханием роз, и мне больше всего захотелось повернуть назад. Но такого я себе позволить не могла. Наверх через проулок, а потом…

— Дина!

Этот тихий шепот заставил меня подпрыгнуть высоко-высоко, что твоя кошка. Кто?..

— Сядь, прежде чем кто-нибудь увидит тебя!

Прислонившись к стене, наполовину скрытая несколькими сгнившими досками и другим хламом, сидела старуха. Она была закутана во множество грязнущих изъеденных молью шалей, а руки и ноги закутаны тряпьем, чтобы защититься от холода. И эта вонь шла от нее…

Но откуда ей было меня знать?

— Дина, сядь! Или тебе хочется, чтоб тебя схватили опять?

И тут впервые до меня дошло: никакая это не старуха! Это Кармиан! Я была настолько ошарашена, что все произошло само собой, и я села.

— Что?

— Тише! И оберни этим голову!

«Этим» оказалась одна из ее мерзких, грязных шалей.

— От нее воняет!

— Еще как, девочка. Делай то, что я говорю.

В другом конце проулка послышались шаги и голоса. Я молниеносно обернула голову зловонной шалью и притиснулась ближе к Кармиан.

— Исчезла с поверхности земли, — произнес какой-то мужской голос.

— Ворона здорово свихнулся! — сказал другой.

— Он рассчитывал хорошенько заработать на них. Но когда обе эти золотые птички ускользают зараз… Фу, какая вонь! Мы уже глядели здесь?

— Да! Там никого нет. Лишь какая-то бездомная старая карга, от которой несет так, словно она подохла три дня тому назад.

Они снова двинулись в путь. Мы молча посидели некоторое время, пока они не исчезли из виду. И тогда Кармиан медленно поднялась.

— Идем! — сказала она. — Лучше нам уйти, прежде чем совсем не рассвело.

— Кармиан… что… где… — Я почти не знала, с какого конца начать спрашивать.

— Он не хотел уходить без тебя. — Голос Кармиан был не особо ласков. На самом деле куда холоднее, чем иней, выбеливший крыши домов. — Поначалу Нико не хотел брать тебя с собой, а потом вдруг не захотел двинуться с места без тебя. Мужчины! Они невозможны! Им не угодишь!

— Но… как ты могла знать, что я…

— Что ты вернешься обратно на корабль, будто корабельная крыса? Этого я тоже не знала. Но я слышала, как они болтали о том, что ты улизнула, а ты привязана к Нико точно так же, как он к тебе. Вы… вы парочка прекрасных вьюнков. Да!

Некоторое время мы шли молча. Внезапно Кармиан присела на корточки и подала мне знак: сделай, мол, то же самое.

Немного погодя двое мужчин с тележкой вышли из-за угла. Это не были матросы Вороны, и они не удостоили нас взглядом. Когда они исчезли, обогнув следующий угол, Кармиан вновь поднялась на ноги.

— Зачем нам пришлось садиться на корточки? — спросила я.

Иней на брусчатке растаял, и я промокла.

— Затем, чтобы мне не изображать старуху мать! — ответила она. — Да и твои сапожки больно хороши. Натяни шаль побольше на голову, лучше пусть не видят твое лицо.

Я сделала, как она велела, хоть это было противно.

— А тебе обязательно надо так пахнуть? — снова спросила я.

— Да, — только и сказала она в ответ.

— А зачем?

Она кинула на меня острый взгляд:

— Ты всегда столько болтаешь, когда за тобой гонятся?

— Мне ведь только очень хотелось узнать…

— Это держит народ на расстоянии. У людей нет желания любоваться вонючей мерзостью. Это все равно что быть невидимкой. И держи язык за зубами; тогда я услышу, не идет ли кто-нибудь.