А главное – теория Дарвина вызвала научные споры: в те дни многие ученые сомневались в научной обоснованности естественного отбора. Если бы в свет выходили все новые и новые редакции «Происхождения видов», теория Дарвина встретила бы в научном сообществе гораздо более сплоченный отпор, чем в религиозном, особенно потому, что она не могла убедительно объяснить, каким образом все эти инновации передаются будущим поколениям.

Хороший пример научной критики – претензии к теории Дарвина, которые выдвинул Генри Чарльз Флеминг Дженкин (1833–1885) по поводу «смешанной наследственности»[180]. Дженкин, который в свое время был королевским профессором инженерного дела в Эдинбургском университете, нашел у Дарвина ошибку, которую сам Дарвин, очевидно, счел фундаментальной: он указал, что согласно тогдашнему пониманию механизма наследственной передачи признаков все новшества в последующих поколениях изгладятся. А теория Дарвина делала ставку не на сглаживание, а на передачу таких признаков. Иначе говоря, теории Дарвина не хватало достаточного понимания генетических механизмов.

Теперь-то мы знаем, что выход из положения предложил австрийский монах Грегор Мендель, и его открытие впоследствии вошло в состав так называемой «синтетической теории эволюции», объединяющей дарвинизм и генетику. Теория генетики Менделя показала, как именно индивидуальные черты могут передаваться от родителей к потомству. Однако Дарвин и его современники-критики об этом еще не знали. Тем не менее то, что подобные характеристики в принципе передаются, было прекрасно известно. Дарвин апеллировал к методам и результатам искусственного отбора при разведении голубей, и это было хорошо понятно его читателям.

Итак, такова научная сторона дела. Каково же значение дарвинизма для религии?

Некоторые авторы научно-популярных книг, особенно сторонники нового атеизма, предполагают, что «Происхождение видов» Дарвина знаменовало новый этап в отношениях науки и религии (разумеется, об этих отношениях они пишут исключительно с точки зрения устаревшего нарратива «войны»). Дарвину приписывается роль отважного атеиста, поборника истины, борца с твердолобыми клириками-креационистами. Неудивительно, что реальность оказывается гораздо сложнее и интереснее.

Прежде всего, рассмотрим религиозные воззрения самого Дарвина. Они тщательно изучены и теологами, и историками и вполне понятны, особенно если рассматривать их в контексте викторианской эпохи[181].

Религиозные представления Дарвина со временем менялись – в период обучения в Кембридже он собирался стать англиканским пастором, во времена публикации «Происхождения видов» придерживался своего рода деизма, а в последние годы жизни был, в сущности, агностиком. Нет никаких сомнений, что религиозные представления Дарвина заметно отличались от всего, что мы можем с любой натяжкой назвать христианством. Однако считаться атеистом Дарвин не хотел. Более того, у Дарвина мы не находим ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы агрессивную язвительность, которую мы наблюдаем у приверженцев атеизма в наши дни. В последние годы жизни Дарвин сохранял уважение к тем, кто придерживался религиозных воззрений, однако враждебно относился к любому догматизму, и религиозному, и атеистическому.

Зато в трудах Дарвина, а особенно в его письмах мы находим конкретную критику тех или иных аспектов христианства, которое он, очевидно, четко отделяет от более общей веры в Бога, управляющего миром посредством законов природы[182]. При этом настороженное отношение к христианству, судя по всему, не имело особого отношения к его новой идее «естественного отбора» и теории эволюции в целом. Для Дарвина основной проблемой была вера в божественное провидение. Некоторые биографы полагают, что перелом в религиозных представлениях Дарвина стал результатом смерти его дочери Энни – она скончалась в 1851 году в возрасте десяти лет[183]. Кроме того, Дарвину не давала покоя мысль о количестве страданий в мире природы. Когда он был в Южной Америке, то своими глазами видел, как борются за существование жители Огненной Земли. Как биолога его страшили страдания и жестокость, неизбежные в природной пищевой цепочке.

Тем не менее, несмотря на слабеющую веру, Дарвин был только рад, что его эволюционные идеи, насколько он мог судить, не вызовут особых затруднений у верующих. Сейчас кто-то, возможно, и полагает, что эти идеи могут вызвать религиозный дискомфорт и даже привести к атеизму, но сам Дарвин так не считал.

Похоже, Дарвин не просто был уверен, что теория естественного отбора согласуется с религиозными представлениями, но и всячески это подчеркивал. В письме, написанном в 1879 году, Дарвин объявил: «Мне кажется нелепым сомневаться, что человек может быть одновременно и пламенным теистом, и эволюционистом». Далее он добавляет, что даже «при самых серьезных колебаниях» сам он «никогда не был атеистом в смысле отрицания существования Бога»[184]. В том же письме Дарвин отмечает, что «самое точное описание моего мировоззрения», особенно с возрастом, – это «агностицизм».

Один из лейтмотивов «Происхождения видов» – представление «о законах, запечатленных в материи Творцом», и во втором издании он виден отчетливее, чем в первом[185]. Похоже, Дарвин полагал, что закон эволюции в царстве биологии аналогичен закону всемирного тяготения в царстве астрономии. Это явно подчеркивают три крайне важные цитаты, которые Дарвин поместил перед основным текстом «Происхождения видов». Две из них вошли уже в первое издание, третья добавлена во втором. Эти три цитаты призваны показать место закона естественного отбора по Дарвину в системе законов природы в целом.