Александр с Футболистом такими друзьями стали, просто не разлей вода. Всю дорогу в машине болтали без умолку.

Дом у Александра оказался огромный – такой, знаете, черно-белый, с частыми переплетами на окнах и деревцами в кадках по бокам от входной двери. Мы и не догадывались, что у нашего Александра семья такая шикарная. Внутри было еще роскошней: блестящий паркет, лакированная мебель, кресла и диваны, все в тон, и подушки на диване так ровненько-ровненько разложены. Я едва решилась присесть на самый краешек стула в красно-белую полоску, как зубная паста. Футболист остался стоять и ноги подвернул, чтобы подошвы кроссовок касались ковра только наружным ребром, а мяч прижал к груди.

Мама усадила Александра в кресло, под ногу в гипсе подставила низенькую скамеечку и ушла на кухню готовить чай.

Папа Александра снова стал нам внушать, как плохо прогуливать. У Александра лицо побелело и застыло, как гипс. Футболист уткнулся подбородком в мяч, а я чуть совсем не сползла со стула. Но тут мама Александра принесла сок и домашнее шоколадное печенье. Стало повеселее. Я думала, это и есть чай, а оказалось – всего лишь червячка заморить, пока будет готов настоящий чай. Мама Александра долго уговаривала нас с Футболистом позвонить домой, чтобы о нас не волновались. Футболист сказал, что его мама ничего не узнает, она на работе, и прибавил вполголоса – ей, мол, вообще все равно.

– Трейси, а как же твоя приемная мама?

– Она тоже не будет волноваться, честно! – ответила я, хоть Александр и хмурился.

Когда мы взялись за сок с печеньем, Футболисту пришлось выпустить мяч из рук. Мяч покатился в сторону, Футболист ловко его остановил ногой и подбросил кверху.

– Отличная работа ногами, приятель! – восхитился папа Александра.

– Футболист – первоклассный футболист! – сказал Александр с гордостью.

– Ну… неплохой, – неожиданно скромно отозвался Футболист.

Папа Александра завел речь о футболе. Футболист ему отвечал и даже продемонстрировал несколько фокусов с мячом.

– Ах, милый, пожалуйста, осторожней! Не задень статуэтки, хорошо? – сказала мама Александра – она как раз принесла нам мисочки с чипсами и блюдца с конфетами «Смартис».

– Может, выйдем в сад, разомнемся? – предложил папа Александра.

Они с Футболистом вышли в сад через стеклянную дверь и принялись гонять мяч как закадычные друзья.

Александр смотрел на них с легкой грустью:

– Папе понравился Футболист.

– Тебя он тоже любит. Там, глубоко внутри.

Александр, нахмурившись, покачал головой.

– Ну, мама точно тебя любит.

Александр кивнул.

– И Футболисту ты нравишься. И мне тоже, очень-очень! Ты же знаешь, правда?

Александр кивал, точно неваляшка. Потом сказал:

– Ты мне тоже нравишься, Трейси. А Футболисту – еще больше. Он хочет, чтобы ты была его подружкой.

– Ну, не знаю… – протянула я. – Можно, наверное. Только я и твоей подружкой могу быть. Если хочешь.

– Очень хочу! И знаешь… Может, твоей маме ты не все время нравишься, зато Кэм – точно. По твоим рассказам мне кажется, она тебя по-настоящему любит.

– Не-а. И вообще, мы с ней разругались.

Я наконец-то позволила себе по-настоящему подумать о Кэм. Как мы с ней бесились, танцевали под песни из телевизора, и выкрикивали дурацкие ответы на вопросы телевикторины, и придумывали смешные продолжения для мыльных опер. Кэм всегда приходила перед сном подоткнуть мне одеяло и потрепать по голове. А если я вдруг испугаюсь ночью – мало ли, сон плохой приснится или еще что, – я всегда могла прийти и залезть к ней под одеяло. Кэм бормотала сквозь сон: «Ой, Трейси, ну что ты тут елозишь», – но все равно крепко меня обнимала. И хотя кормила меня противной здоровой пищей, в «Макдоналдс» тоже иногда водила. А когда одноклассница Роксана не пригласила меня на свой день рождения, Кэм сказала, что мы и сами можем устроить себе праздник на двоих и даже купила деньрожденный торт.

Конечно, в нашей жизни были не только праздники. Иногда Кэм злилась и ругалась на меня – правда и я, наверное, могу иногда человека довести. Зато она не оставляла меня дому одну. Не уходила по вечерам с мужчинами. Один-единственный раз собралась пойти с Джейн и Лиз на какой-то особенно замечательный концерт, а со мной попросила посидеть еще одну подругу, а у меня живот разболелся, и Кэм все отменила. Вместо концерта осталась дома подтирать за мной рвоту.

В общем-то, мы с ней ладили. Как настоящие подруги. Как сестры. Почти… почти как мама с дочкой.

Странное дело, мама Александра такую вкуснятину приготовила, пиццу, и пирожки, и малюсенькие сосисочки, и потрясающий шоколадный торт, и еще один, бисквитный, с розовой глазурью, и еще мороженое с клубникой – а на вкус мне все казалось, будто картон, вот из которого Александр мебель делает.

Я толком жевать не могла. Мешал комок в горле.

Я хотела домой!

И вот настало время возвращаться домой. Папа Александра захотел обязательно меня отвезти. И Футболиста прихватил. Они всю дорогу трепались о футболе, даже не заметили, что я все больше помалкиваю и уже пять минут вообще молчу.

Я вылезла из машины, помахала им на прощание и притворилась, что нажимаю кнопку звонка. Услышала, как машина отъехала, но все равно продолжала стоять, держа палец на кнопке и прокручивая в голове, что я могу сказать Кэм. Что ни придумывала, получалось ужасно глупо. В конце концов я решила, что сказать мне нечего. И вообще, не смогу я посмотреть ей в глаза. Наверняка она меня прогонит. Я бы прогнала, если бы она со мной так гадко обращалась, как я с ней.

К родной маме тоже возвращаться нельзя, но ведь совсем не обязательно ночевать на улице или в пустом доме с картонной мебелью. Круглосуточный телефон социальной службы я помню наизусть – если позвонить, Илень в течение часа приедет, устроит меня на ночь, а с утречка бодро займется моим делом. Соцработники никогда не сдаются. Она стиснет зубы и с милой улыбкой подыщет мне новый дом.

Только я не хочу новый дом! Наконец-то я поняла, что мне на самом деле нужно, да поздно. Палец вдруг сам собой надавил на кнопку. Звонок трезвонил без перерыва, а потом раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на крыльцо выскочила Кэм – волосы дыбом, глаза красные, кофта застегнута не на ту пуговицу, и все равно она мне показалась самой чудесной на свете.

– Кэм!

– Трейси!