Официант треснул кружкой пива перед Теслой и нежно опустил стакан рома перед Брауном. Браун понюхал напиток и подмигнул Тесле, которого удивила его памятливость.

— Ну, хватит об этом, — отрезал Браун. — Пора кончать. Я познакомлю тебя с братом. Он сумеет помочь тебе. Если уж мне не может…

Вокруг них дрались обезьяны в обносках и полуцилиндрах, ум которых сжег демон-ром.

— Мы живем на краю бездны, — кривился Обадайя Браун. — Живем по законам подполья. Но ведь хоть кто-то должен выкарабкаться.

Браун вышел из трактира походкой прирезанной курицы. Тесла подумал, что наутро он вряд ли хоть что-то вспомнит.

Между тем в следующее воскресенье Браун объявился причесанным и лопоухим. В проборе, разделившем желтые волосы, белела кожа черепа. Он приказал Тесле одеться поприличнее и отправиться с ним.

— Хватит болтать на ветер. Пошли со мной!

С полчаса они молча шли в направлении верхней части Манхэттена. Прогулка оказывала волшебное действие. Исчезал мусор. Прохожие и витрины выглядели достойнее. Цилиндры вытянулись, а воротники стали меховыми. Женщины в кринолинах волокли за собой целые штуки материи. Перед воротами «Вестерн юнион телеграф» стоял швейцар в позументах. Вместо того чтобы отогнать их, он вежливо улыбнулся и провел гостей в канцелярию. Альфред А. Браун был ведущим инженером «Юнион телеграф».

Братья вежливо обнялись в дверях. Оказалось, что брат Обадайи Брауна — любезный, слегка взволнованный человек. В каждое движение он вкладывал двойную энергию. Он резко выхватил пенсне и водрузил его на нос. Увеличенные зрачки встретились с каштановыми глазами Теслы.

— Я знаю, кто вы, — произнес Браун. — У меня тоже есть пара патентов на электролампы. Я помню ваши лампы по Рехвану.

В этой комнате все находилось на своем месте, начиная с теплых ореховых панелей до витражей в верхней части окон. Браун то и дело сверкал чем-нибудь — стеклами пенсне, золотым пером, табакеркой. Запах чистоты, крахмальный воротничок, сверкание табакерки и подчеркнуто любезный тон были знаками, означавшими радость возвращения в родные места.

Сначала Обадайя Браун, размахивая огромными кулаками, достойными профессора Пешла, произнес несколько слов. Потом долго и тихо рассказывал Тесла, демонстрируя листки с эскизами. Альфред Браун слушал его. В заключение он крепко пожал ему руку. Он проводил их, похлопывая брата по плечу. Договор немедленно принес Тесле светлый номер в гостинице и приличный гардероб в шкафу. Браун довел до его сведения, что работать он может в его лаборатории, а еще он договорился о встрече в следующем месяце с Чарльзом Пеком, адвокатом из Нью-Джерси.

— Его «может быть», — заржал он, — значит больше, чем «да» многих других людей!

Пек знал, что многофазная система, с которой экспериментирует Вестингауз, хромает.

— Однако он сомневается и в вашей системе, — предупредил Браун.

Последняя суббота апреля принесла неожиданный холод и давно ожидаемую встречу. Белела накрахмаленная грудь Теслы, и он почувствовал себя лебедем среди лебедей.

Его невероятная худоба удивила присутствовавших.

Скрипя новенькими ботинками, он расхаживал по лаборатории Брауна. Неделями он, сдерживая дыхание, готовился к этому. Возбуждение вновь раздвинуло стены. Новенькая рабочая модель его мотора ждала оценки.

Морщины на лбу Чарльза Пека напоминали нотный стан. Они выглядели коряво, но убедительно. Тесла понял, что этого человека можно заставить поверить, но нельзя очаровать. Пек мельком глянул на часы.

— Прошу вас! — кивнул он, демонстрируя полное отсутствие улыбки.

Под взглядом Пека Тесла повернул выключатель и опустил яйцо из ладони в магнитное поле. Яйцо начало кружиться с громким металлическим шуршанием. Чем быстрее было это кружение, тем тише становился гул, и вращающееся яйцо, запертое в электромагнитном вихре, казалось неподвижным.

— Смотрите! — Тесла воздел длинные пальцы.

Пек перестал морщиться. Блеснули суровые глаза, способные принимать немедленные решения.

— Завтра же пришлите мне чертежи! — энергично приказал Пек.

Тесла понял, что больше ни один швейцар не посмеет отогнать его от высоких дверей. Проснувшийся золотой клубок подпрыгнул и покатился впереди него.

Индейка действительно была огромной. Альфред Браун препарировал ее с огромным напряжением, отделяя белое мясо от темного. Тесла вдохнул запах священных цветов на столе.

— Пожалуйста, угощайтесь! — подвинула к нему хозяйка блюдечко с брусничным вареньем.

«Кого мне не хватает?» — думал Тесла, накладывая на индейку вторую ложку варенья.

Почитатель Гомера припомнил, что Афина, желая помочь Одиссею, являлась ему в разных обличьях. Утром он отправился в «Рапид транзит компани», чтобы отыскать Обадайю Брауна. Там только пожали плечами:

— Уволился!

Куда отправился этот матерый мужик, жующий сигары?

Тесла еще раз прошелся мимо опасного двора на углу Парк-стрит и Мот-стрит, после чего постучался в двери Стевана Пространа. Хозяйка протянула ему записку. Неуверенно подбирая слова, Простран сообщал ему, что потерял работу и отправился с группой черногорцев в Хоумстед, неподалеку от Питсбурга.

Он поискал могилу Педди, но не нашел.

Одиночество ожидало его. Человеческое общество подставило его навстречу суровому ветру, который запросто ломает ветви.

Куда все вдруг исчезли?

Силой воли он нарисовал перед собой дорогой образ. Джука Тесла восстала перед ним — с гребнем в руке, с распущенными волосами, такая настоящая, что ее можно было коснуться руками.

— Что это? — спросил ее сын.

Может, их мгновенное исчезновение было платой за праздник, устроенный по соглашению с Мефистофелем?

Какой же ты эксперт, черт побери! Как ты непонятно врубаешься! Как быстро работают твои руки!

Времени не оставалось думать о близких. Все развивалось слишком быстро, словно по щучьему велению.

Улыбающийся, но со слезами на глазах, он спал мало, но работал постоянно. Работа для него была как растущий на ходу снежный ком. Луны, меняя фазы, звенели, как несущиеся на пожар обозы. Звонили кассовые аппараты. Звонили церкви. В смене времен года слышался звонкий смех вечно молодых богов.

Он работал по шестнадцать часов в сутки, не совершая ни одного лишнего движения. Ветер нес его. Данила и Месяц летели мимо. Его руки порхали над делом. Мозговые волны неслись в такт музыке. Сверкали молнии. Искры щелкали, как бичи.

И дни не кончались.

И ночь была только мгновением.

Пятое мая стало необычным днем. А что же, спрошу я вас, случилось такого серьезного в этот день?