Проведение этой операции отменила только смерть Сталина.

Во внешней политике Югославия постепенно дрейфовала в сторону Запада. В западных столицах не строили иллюзий в отношении того, что Тито вдруг стал приверженцем западной демократии, однако, будучи сталинистом во внутренней политике, в международной сфере Тито продемонстрировал значительную гибкость. К концу 1949 г. Югославия стала получать со стороны США не только широкую экономическую помощь, но и определенные заверения в том, что теперь ее безопасность не оставит Запад равнодушным. А опасность вторжения на протяжении всего 1949 г. оставалась достаточно серьезной. 13 февраля 1957 г. в «Правде» была опубликована заметка о том, что в середине 1949 г. в Москве обсуждались планы военного вторжения в Югославию, но в последний момент от них отказались. Несмотря на это, в полной мере завоевать доверие Запада Тито так и не удалось: к нему не могли не относиться с большой долей подозрительности. В этом смысле показательна книга историка-эмигранта А. Драгнича, ставшая популярной в те годы и называвшаяся очень метко – «Тито: Троянский конь Москвы».

На случай чрезвычайной обстановки Тито готовился сам и готовил югославский народ к широкой партизанской войне – испытанному средству национальной обороны в годы Второй мировой войны.

Особую нервозность в Белграде Вызвало начало войны в Корее летом 1950 г. В Югославии усилились военные приготовления. В феврале 1951 г., выступая перед командным составом дивизии партизанской гвардии, Тито заявил, что югославы должны быть готовы отразить любую агрессию, исходящую из любой части Европы, утверждая при этом, что в Европе локальная война более чем вероятна. А чуть позже, в июле того же года, ближайший помощник югославского вождя Кардель выразился еще более категорично: «Мы не позволим кому-либо организовать новую Корею в Югославии; так сказать, бросить на нее того или иного сателлита или нескольких из них против Югославии, в то время как он сам будет якобы отстаивать мир».

Весной 1951 г. Югославия подписала с США соглашение об оказании ей американской военной помощи. В конце декабря 1951 г. в связи с возрастанием возможности начала «общей войны» в Европе американский 6-й флот вошел в Средиземное море. На американском авианосце Тито совершил осмотр своих портовых сооружений. В тот момент Тито, более чем когда-либо, был обеспокоен возможностью советских военных действий против Югославии. В результате, если на момент разрыва со Сталиным в вооруженных силах Югославии было 23 дивизии то в 1952 г. – уже 42. В течение весны – лета 1952 г. 6-й флот ВМС США неоднократно усиливался, и в наибольшей степени после того, как Тито провозгласил свою решимость сражаться до конца в случае какой-либо военной провокации, намекая прежде всего на Советский Союз.

Фактический разрыв отношений между Советским Союзом и Югославией длился вплоть до смерти Сталина в марте 1953 г.

После этого Л. Берия предложил послать своего представителя полковника Федосеева для установления контакта с югославским руководством. Он должен был сообщить югославскому руководству о намерении Москвы открыть новую главу в отношениях с Белградом.

Однако тень Сталина еще долгое время продолжала лежать на советско-югославских отношениях. Ситуацию в какой-то мере удалось переломить только Н. Хрущеву в ходе его личных переговоров с Тито в 1957 г.

Этому предшествовал забавный эпизод. Когда Хрущев прилетел в Белград на переговоры с Тито, тот в сопровождении свиты встречал гостя. Один из высокопоставленных югославских чиновников некстати обронил Хрущеву: «Россия и Сталин сделали нам так много плохого, что нам сегодня трудно доверять русским». Воцарилась напряженная тишина. Хрущев подошел к говорившему, хлопнул его по плечу и сказал, обращаясь скорее не к нему, а к Тито: «Товарищ Тито, когда тебе понадобится провалить какие-нибудь переговоры, назначь главой делегации этого человека».

Последовавший смех снял напряжение.

В тот момент ситуация была спасена. Но взаимная настороженность в двусторонних отношениях и независимость Белграда от советской внешней политики сохранились.

Характерной чертой кризисных ситуаций в Восточной Германии (позднее – ГДР) являлось то, что они зарождались и в основном проходили в Берлине – центре Европы, где как бы сходились интересы западных держав и СССР.

Победный май 1945 г. отходил в прошлое, а вместе с ним – относительное взаимопонимание и терпимость вчерашних союзников. Хотя и те майские дни, ознаменовавшие собой окончание самой кровопролитной в истории человечества войны, думать о худшем не хотелось никому.

В соответствии с Декларацией о поражении Германии, подписанной в Берлине 5 июня 1945 г., верховную власть в стране временно взяли на себя правительства СССР, США, Великобритании и Франции. Германия была разделена на четыре оккупационные зоны. В каждой из них верховная власть принадлежала главнокомандующему соответствующими оккупационными войсками. Вопросы, затрагивавшие Германию в целом, был призван разрешать Контрольный Совет (КС) в составе четырех главнокомандующих.

Для управления в своей зоне оккупации советское правительство в июне 1945 г. создало специальный орган – Советскую военную администрацию в Германии (СВАГ).

Трения между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции стали нарастать не по дням, а по часам. Первые серьезные противоречия между ними были вызваны поддержкой англичанами и американцами правительства преемника Гитлера гросс-адмирала Деница. В Кремле это восприняли как явное намерение Запада дистанцироваться от Москвы в послевоенном устройстве Германии. Особую активность при этом развили англичане. Однако авантюра со ставкой на правительство Деница закончилась провалом. 23 мая 1945 г. практически все члены этого правительства были арестованы самими же союзниками и после тщательного обыска доставлены в тюрьму Бад-Монца.

Но восстановить отношения доверительности между бывшими союзниками это уже не могло. Демаркационные линии глубоко пролегли уже не только между географическими зонами оккупации, но и в сознании вчерашних товарищей по оружию.

Несмотря на свое поражение, Германия продолжала оставаться чрезвычайно важной величиной в геополитической расстановке сил. Каждая из держав-победительниц, стремясь изменить баланс сил в Европе и мире в свою пользу, делала ставку на побежденную страну и, как следствие, стремилась обеспечить себе в соответствующей зоне оккупации максимальную политическую поддержку. Взаимная подозрительность в отношениях сторон настоятельно требовала достижения соглашения о судьбе Германии.

Советский Союз в своей зоне оккупации содействовал проведению аграрной реформы и конфискации промышленных предприятий, принадлежавших нацистам. Американцы и британцы, напротив, искали поддержку у представителей немецкой экономической элиты. Проведению единой оккупационной политики с самого начала препятствовали различия в оценках природы нацизма. При этом в своих отношениях с немцами Советский Союз оказался в крайне невыгодном положении. В результате тяжелейшей, бескомпромиссной войны у обоих народов накопилась взаимная ненависть, а только что закончившиеся в Берлине бои носили исключительно жестокий характер. Все это не могло не отражаться на состоянии отношений между оккупационными властями и местным немецким населением, равно как и на отношениях между бывшими союзниками.