Тела с тропы я оттащил в скалы, где сразу найти их будет трудно. Полтора Коляна был тяжелым, но я и с ним справился. Потом снял с пояса майора небольшой фонарик и тщательно осмотрел тропу, убирая следы. Большие пятна крови прикрыл камнями и присыпал сухой землей. Кажется, следов не осталось. Опытный следопыт все равно их найдет, но таких в отряде Лагуна, кажется, не было.

Я легко вспомнил номер телефона начальника штаба своего батальона, являвшегося по совместительству и командиром сводного отряда спецназа ГРУ, к которому был прикомандирован мой взвод в Дагестане. Время уже приближалось к восьми, хотя светать еще не начало, но в сводном отряде, как я понимал, давно был объявлен «подъем». В спецназе ГРУ восемь утра – разгар рабочего дня. Или дня боевого, в зависимости от ситуации, в которой находился отряд. Значит, мой звонок никого разбудить не должен.

Но позвонить я не успел, потому что подозрительный звук с тропы заставил меня метнуться за камень. И вовремя. На тропу выходила большая группа. Это была явно не армейская колонна – армейцы таким порядком не ходят, у них вообще не приветствуется движение толпой. Так ходят только необученные бандиты. Смотреть мне приходилось снизу вверх под углом градусов в сорок, и на фоне неба я сумел увидеть, что их чуть больше десятка, точно я не считал. Двигались они явно в сторону базы. Значит, подполковник Лагун не напрасно выставил свою мину. Группа приближалась к натяжителю.

Мое положение на вынужденном наблюдательном пункте тоже было не самым лучшим. Хотя «МОН-50» и разбрасывает осколки в строго определенном секторе, равном пятидесяти четырем градусам по горизонту с высотой поражения от пятнадцати сантиметров до четырех метров и дальностью поражения в пятьдесят метров, но и тыльная сторона мины тоже опасна на расстоянии, как говорится в инструкции, до тридцати пяти метров. И хотя практика показывает, что осколки корпуса в тыльную сторону не летят дальше пятнадцати метров, а я находился от мины метрах в двадцати, все же лучше было поберечься, потому что даже незаряженное ружье раз в жизни стреляет. Но перебираться за другой камень было уже опасно: бандиты могли заметить меня и остановиться. Поэтому я выбрал самый критический вариант: дождался, когда идущий впереди споткнется о натяжитель, и перепрыгнул за другой камень уже в самый момент взрыва мины. Это меня, может быть, и спасло, потому что нечто тяжелое над моей головой, едва не коснувшись ее, все же пролетело. Когда я поднял голову, на тропе уже никого не было. Более пятисот осколков-шариков легко смели с тропы десяток бандитов. Но, чтобы не получить пулю в спину, необходимо было проверить, остался ли кто в живых. И я двинулся вверх по тропе.

Мина была начинена множеством осколков. Каждому из двенадцати бандитов в узком пространстве между скалами их досталось сполна. И прямыми попаданиями, и, наверное, рикошетом от камней, что в таком месте было естественным. Тем не менее, трое еще корчились от боли. Они были в ментовской форме, один из убитых – тоже. Оказывать помощь тяжелораненым в мои планы не входило. Да и возможности такой я не имел, поскольку им нужен был не офицер спецназа, а целая бригада полевых хирургов вместе с операционными, оснащенными по последнему слову реанимационной техники. Вся моя помощь свелась к тому, что я избавил их от мучений. Пришлось истратить еще три патрона. И только после этого, вздохнув с сожалением, потому что всегда жалел убитых молодых парней, на чьей бы стороне они ни воевали, я побежал в уже несколько раз проверенном направлении, то и дело пользуясь биноклем, чтобы не нарваться на неприятность. Но на последней точке осмотра, оказавшись в максимальной близости к стоящей в селе вышке сотовой связи, я остановился. Эти вышки не взрывают даже бандиты, потому что сотовая связь им тоже нужна. А мне в моем положении она была просто необходима…

* * *

Я отошел за скалу и снова достал трубку. Подполковник Громадский ответил с небольшой задержкой, необходимой для того, чтобы вытащить телефон из чехла на поясе. Я даже явственно представил, как Виктор Васильевич достает трубку, смотрит на определитель, видит незнакомый номер, пожимает плечами и поднимает ее к уху.

–  Подполковник Громадский. Слушаю.

–  Здравия желаю, товарищ подполковник, – сказал я, приготовившись начать свою исповедь.

Но Виктор Васильевич сразу поставил меня в тупик, узнав голос и не высказав удивления по поводу звонка.

–  Наконец-то объявился… Меня уж из Москвы замучили требованиями доложить, где ты и что с тобой.

Я подумал вначале, что он меня принял за кого-то другого.

–  Товарищ подполковник, это старший лейтенант Самоваров.

–  Да понял я, Коля, понял, что это ты… Мне медведь еще на ухо не наступил. Где ты сейчас? Докладывай, только коротко, а то у меня люди…

Я начал доклад, что называется, «от печки», то есть с самого начала, с момента, когда меня посетил в спортивном зале мотострелкового батальона Пехлеван. Но подполковник прервал меня:

–  Это все потом, Николай. Напишешь рапорт. Мы себе все примерно так и представляли. И с материалами уголовного дела ознакомились, все твои показания читали. Только вот к тебе нас не допускали, приказ такой был получен. А откуда приказ, мы выяснить не смогли. Знаем, что из Москвы от какого-то высокого и облеченного большими правами руководства. Полагаем, от того же, которому подчиняется подполковник Лагун. Но что это за руководство, никто не знает. Уровень солидный, прикрытие глубокое. Пока не суемся без острой необходимости. Будет необходимость – сунемся. А ты рассказывай о своем настоящем положении. Планы, задачи… Тебя уже пора вытаскивать или еще продолжаешь работать?

–  Продолжаю работать, товарищ подполковник. Мне необходимо добраться до Пехлевана, чтобы оправдаться перед законом. Если доберусь, смогу доказать, что ограбление Пехлеван разрабатывал вместе с Лагуном…

–  Даже так? – удивился Виктор Васильевич. – Это совсем иной поворот дела. Мы предполагали, что Лагуну по какой-то причине необходим был именно ты. Он сделал официальный запрос о твоем переподчинении. Наше командование отказало. Тогда последовал запрос о прикомандировании. Командование отложило решение до окончания твоей командировки. Тогда последовало это дело. Мы знали, что Лагун рядом, и стали проверять. Оказалось, он к тебе на свидание ходил… Нас не пустили, его пустили… Дальше все уже развивалось почти по прямой. Но твоя версия еще интереснее. Какая нужна помощь?

–  Реальная, товарищ подполковник. Реальная и конкретная.

–  Войсковая операция?

Обычно реальными действиями на военном жаргоне именуется именно войсковая операция. Но такого развития событий пока следовало избегать. Операция, конечно, может позволить захватить Пехлевана, но никак не даст возможности доказать мою невиновность и причастность Лагуна к действиям бандита.

–  Никак нет, товарищ подполковник. Мне нужно только организовать прослушивание разговоров Лагуна. Они с Пехлеваном друг другу, как мне кажется, не доверяют, но связь поддерживают и ждут, когда кто-то из них обманет другого. Каждый надеется, что обманщиком будет он. Это пока единственная просьба.