— Я не спрашивал. Но если вы учитываете все возможности, помните, что молодая женщина может оказаться нашей будущей королевой.

Человек в капюшоне невесело рассмеялся:

— Способный ты малый. Вполне возможно, что ты окажешься из другого, чем Альдо, теста.

— А как насчет него? — Стражник пнул труп Альдо.

— Следовало бы его похоронить.

— К чему трудиться? Мне все равно никогда не нравился этот склад в качестве места встреч. Слишком велик, и почти негде спрятаться. Возвращайся во дворец. Завтра тебя известят о новом месте. И сообщат, что скажет по этому поводу наш наниматель.

Леонард не пошевелился, пока не услышал стук захлопнувшейся двери. Затем он выскользнул наружу и зашел за угол склада. Мужчины как раз расходились в разные стороны. Нужно последовать за человеком в капюшоне и предупредить Алану, чтобы держалась начеку. Сообщники тех, кто желал ее смерти, теперь могут посчитать ее живой. И все из-за браслета.

Жаль, что Алана рассказала о краже драгоценностей, но нужно было иметь какое-то доказательство для капитана стражи. Если она ему все сказала, почему он не может ей поверить? Конечно, абсурдно считать, что капитан арестовал девочку, но и эту возможность не стоит сбрасывать со счетов. Скорее всего капитан просто осторожничает и хочет во всем удостовериться, прежде чем предпринимать какие-то действия. И он прав.

Леонард предпочитал думать, что капитан поверил Алане и защищает ее, не выпуская из поля зрения.

Алана поняла, что Кристоф Бекер настоящий хамелеон и меняет цвет прямо на глазах.

Ей не слишком нравился высокомерный капитан, в обществе которого она провела почти весь день. Он был не так доброжелателен, каким хотел казаться. Но к счастью, дал слово, что отныне она находится под его защитой, так что вряд ли напугает ее снова... по крайней мере она на это надеялась. И пока он сохраняет вежливый тон в обращении, с ним можно иметь дело.

Но ей не нравилось, что ее пытаются обольстить. Он всячески старался вывести ее из равновесия. В его присутствии ей трудно было думать.

Зато ей нравился обаятельный мужчина, которого она впервые встретила в дворцовой приемной. Может, немного слишком нравился. Но он исчез... и, возможно, никогда не вернется.

Но этот грубый горный дикарь... нравился ей меньше всего Он оскорблял ее, шокировал, обращался как с женщиной легкого поведения. А ведь она истинная леди! А он! Вскинул ноги на стол, предлагает ей сесть ему на колени и развлекать его! Боже, как он ее бесит!

— Полагаю, я была права: лубинийских аристократов никак нельзя назвать джентльменами! — бросила она, не скрывая презрения. — Допускаю, что ошиблась в вас, но неужели вам так уж необходимо быть невыносимо вульгарным?

— Если стараешься оскорбить меня, девчонка, могла бы придумать что-то позатейливее.

— Вы варвар и наглец, и, думаю, у вас хватает ума это понять! Вам нравится оскорблять тех, кто слабее! Вы даже не пытаетесь быть выше мелочных обид!

В ответ он только рассмеялся и лениво заложил руки за голову. Такой спокойный, такой неофициальный, такой чертовски красивый!

Она закрыла глаза и досчитала до десяти.

— Думаешь о моей постели?

— Нет! — воскликнула она, поспешно открыв глаза.

— Я разочарован.

Но разочарованным он не казался. Скорее веселым.

— Думаю, — сухо заметила она, — на сегодняшний день развлечений достаточно. Прошу вас показать мою комнату.

Он снял ноги со стола и выпрямился. Вид неожиданно стал деловитым:

— Ты уже знаешь, где она.

Ответ стал для нее настоящим ударом. Она возвращается в камеру? Она действительно заключенная... Но тут Кристоф удивил ее, добавив:

— Борис постарался сделать комнату как можно уютнее. И повесил на дверь занавески, чтобы тебя никто не видел. Надеюсь, это приличные шторы, а не заплесневелые одеяла!

Но она по-прежнему одна. И это вновь и вновь вызывало приступы паники. Каждый может сдернуть эти занавески и метнуть в нее кинжал сквозь прутья. А капитан ничего не узнает, пока утром кто-то не войдет в камеру и не увидит ее тело!

— А здесь нет обычной комнаты?

— Меня можно убедить позволить тебе спать в моей... нет? Тогда желаю спокойной ночи!

— Как насчет дворца? Там, конечно...

— Ты, должно быть, так устала, что сама не знаешь, что говоришь? — нахмурился он. — Попытайся вспомнить, какие серьезные обвинения выдвинуты против тебя.

Она задохнулась от негодования.

— Вы действительно считаете меня убийцей?

— Нет, — фыркнул он, — только самозванкой.

Он все еще способен так думать, после того что она рассказала ему сегодня?

— Почему бы просто не пристрелить меня и не покончить с этим? — почти прорычала она.

— Я еще не получил твоего признания.

Она горько рассмеялась. До чего он ее довел? И почему, черт возьми, он вообще выпускал ее из камеры, если по-прежнему считает преступницей?

— Но если ты так устала, что держит тебя здесь? Не потерплю обвинений в том, что я пользуюсь твоей усталостью.

— Я вернулась в место, где должна была умереть. Вы не можете оставлять меня без всякой защиты! По крайней мере верните мне на ночь один из кинжалов! Я отдам его вам утром.

— Думаю, тебе не стоит ничего больше говорить. У тебя мысли путаются, иначе понимала бы, что этому не бывать. Ни по какой причине.

— Но...

— Зато у меня появилась веская причина не отпускать тебя сегодня. Можешь не изобретать предлогов, девушка, предложение по-прежнему в силе.

Она не потрудилась ответить.

— Как насчет того, чтобы запереть входные двери?

— Они будут заперты.

— ...но дать мне ключ от камеры?

— Хочешь сама себя запереть? — рассмеялся он.

— Нет. Хочу запереться от вас, — отрезала она.

Кристоф засмеялся еще громче. Алана не смогла подавить зевок. Ничто не могло показать яснее, что ее силы на исходе и дальнейшее общение с ним невозможно. Он несгибаем. Возможно, это преимущество. Для ее отца. Не для Аланы.

Но она решительно подавила панику, заставлявшую ее спорить с ним. Вряд ли она сейчас в опасности: ведь никто, кроме Бекера, не знал о ее присутствии здесь. Да, и Бориса... в зависимости от того, что он успел подслушать. И возможно, ее отца, если капитан сообщил ему о появлении Аланы. У него было время сделать это, пока она сидела в камере...

Кристоф щелкнул пальцами, чтобы снова привлечь ее внимание. Как грубо!

Она бы так и сказала, если бы он не предупредил ее: