А немного выше он говорит: «Мысленно поместив себя в то “настоящее время”, какое реализовано в тексте (например, в данной картине, в момент, когда я на нее смотрю), зритель как бы обращает свой взор в прошлое, которое, словно конус, упирается вершиной в настоящее время. Обращаясь в будущее, аудитория погружается в пучок возможностей, еще не совершивших своего потенциального выбора».

Понимаешь? И ты думаешь, читатель захочет отказываться от этого напряжения, от этого трепета, чтобы самому решать, как все закончится? Роман ведь читают, чтобы переживать за чью-то судьбу. Иметь возможность решать судьбу персонажей – это все равно что прийти в турагентство: «Итак, где желаете встретить кита? На Самоа или на Алеутах? С билетом “вокруг света” цена одинаковая…»

В романе происходит множество событий, и каждое из них, возможно, что-то значит, будь то движение облаков по небу или мелькание ящерицы между камнями. Послушаем Лотмана: «Неизвестность будущего позволяет приписывать значимость всему». Это прекрасно – открывать, что важно, по мере чтения. Рано или поздно ты узнаешь, за чем именно надо было следить внимательнее (или в прямом смысле смотреть внимательнее). Порою так и не узнаешь, и тогда следует перечитывать, а при этом меняется также и смысл истории. Но и поначалу, и во время чтения приходится разгадывать загадки, и это на совести автора.

И ты хочешь, чтобы люди платили за то, чтобы решать, женится ли Ренцо на Лючии! Пожалуй, один раз, смеху ради, как в луна-парковом лото. Но читать истории – это другая история.

«Так мне не стоит бояться за свою судьбу?» – спросил друг. «Ну, в каком-то смысле – стоит… потому что ты пишешь ужасные романы! Но это тоже другая история»[133].

1993

Очень редко бывает, чтобы кто-нибудь в Соединенных Штатах говорил о проблемах телевидения, – если не считать семинаров исключительно для узких специалистов. Ни один журналист не будет задавать вам вопросов о господстве телевидения в современной жизни, никакая газета не поместит тревожных рассуждений на эту тему. Телевизор – это электробытовой прибор, как холодильник, и американцы считают, что его точно так же следует набивать как можно плотнее, и лишь потом проводят различие между людьми нормальными, которые открывают холодильник по утрам, чтобы приготовить себе яичницу с беконом, и ненормальными, которые открывают его днем и ночью, приобретая те ботерианские[134]размеры и формы, что можно встретить только на этом континенте.

При этом в тех же Соединенных Штатах информатика получила необыкновенное распространение и достигла невероятного совершенства: никто больше не шлет друг другу писем, а общаются посредством электронной почты, и все равно редко случается, чтобы во время дискуссии кто-нибудь спросил, что вы думаете по поводу такого повсеместного проникновения информации. Информация есть, и всё тут.

В Латинской же Америке, где телевидение и информатика тоже, разумеется, распространены, но, скажем так, в мере скорее европейской, чем североамериканской, все одержимы проблемой коммуникаций. Ни о чем больше вас там не спрашивают. Курсы коммуникативных дисциплин открывают даже при факультетах естественных наук. И наконец, именно латиноамериканцы изобрели странный термин communicador, «коммуникатор», который непонятно к чему относится: то ли к тому, кто осуществляет коммуникацию (и в таком случае, говорю я всегда, на Земле живет пять миллиардов «коммуникаторов»), то ли к тому, кто ее изучает, или к тому, кто «коммуницирует» лучше других.

Не знаю, является ли такая одержимость результатом несомненной зависимости этих стран от североамериканской коммуникативной модели или их жители просто стали неравнодушными к коммуникации, как стали они неравнодушными к футболу (в этом последнем случае стоит заметить, что интенсивное освещение в средствах массовой информации сопровождается полным равнодушием к теории вопроса разве только в области бейсбола).

Одержимость не вредит способности относиться к проблеме вполне здраво. Например, в Латинской Америке постоянно спрашивают (в интервью, в дискуссиях, на семинарах, на академических лекциях, посвященных хоть китайской акупунктуре), что делать с информацией, которой стало слишком много. И необыкновенно радуются, слыша в ответ что-то такое: раньше, когда кому-то нужно было что-то выяснить, он шел в библиотеку, выписывал там десять книг на интересующую тему и читал их; а теперь он нажимает кнопку на компьютере, получает библиографию из десяти тысяч названий, и на этом все заканчивается.

Не так давно я обнаружил, что моих собеседников чрезвычайно трогает такой пример, приведу его и для читателей «картонки». В аэропортах я всегда покупаю компьютерные журналы, – они очень информативны и их приятно перелистывать в полете. Так вот, в июльском номере «PC Week» я обнаружил за подписью Дэна Миллера восемьдесят, слышите – восемьдесят, советов о том, что можно выкинуть из вашей программы Windows 3.1., потому что она умеет делать множество вещей, которые никогда не пригодятся большинству пользователей, – но при этом занимают место в оперативной памяти и замедляют выполнение других программ.

Некоторые из этих указаний очень просты в исполнении, другие требуют внимания и большого труда, а также создают угрозу возникновения неразрешимых проблем, но действительно, последовав хотя бы двадцати из приведенных советов, вы убеждаетесь, что программа начинает работать гораздо быстрее. Я попробовал и обнаружил, что Windows не просто может делать вещи, о которых я не подозревал и которые мне совершенно не нужны, но и щедро загружает в ваш компьютер бесконечное множество команд, которые уже существуют в DOS’e, и что можно разрешить поддерживать только те, что находятся в директориях, прописанных в вашем Autoexec.bat (я говорю для специалистов).

Итак, вы тратите деньги, чтобы купить программу с чрезвычайно богатыми возможностями, потом тратите еще деньги, чтобы купить журнал, который учит вас, как избавиться от части этих возможностей (и еще деньги в смысле упущенной выгоды – за время, потраченное на то, чтобы сделать это корректным образом).

Это чудесно, когда у тебя в распоряжении изобилие информации, – но в какой-то момент необходимо научиться ее сортировать, чтобы ею не захлестнуть себя. Нужно сначала научиться пользоваться информацией, а потом – пользоваться умеренно. Безусловно, это станет одной из проблем образования в наступающем веке. А искусство децимации[135]станет одной из отраслей теоретической философии и морали.

1994

Нигде еще не нашла отражения та новая религиозная война, которая подспудно преображает современный мир.