Г-н де Монтень сказал, что ему очень понравилось в этом ущелье из-за разнообразия того, что предстает перед глазами, и мы находили неудобство лишь во все более густой и невыносимой пыли, сопровождавшей нас в этом горном проходе; ничего хуже нам никогда не приходилось вдыхать[241]. Через десять часов г-н де Монтень сказал: ну и перегон![242] – и то правда. У него заведено задать овса своим лошадям, прежде чем уехать утром из гостиницы, независимо от того, собирается он останавливаться по дороге либо нет. Мы приехали поздно ночью, натощак, как и он, в

ШТЕРЦИНГ[243], семь лье. Маленький городок сказанного Тирольского графства, довольно красивый, в четверти лье от которого возвышается красивый новый замок[244].

Нам подали там хлебы, по кругу, на придвинутых друг к другу столах. Во всей Германии горчицу подают жидкой, и она по вкусу как белая французская. Уксус тут повсюду белый. Не верится, что в этих горах жителям хватает вина или хлеба, но тут пьют очень хорошие белые вина. Все эти горные проходы очень надежны, и через них проезжает множество торговцев и возчиков с телегами. В этом ущелье вместо холода, как его описывают, стоит почти невыносимая жара.

Женщины в этой области носят суконные шапочки, совсем как наши, а их сплетенные волосы ниспадают, как и в других местах. Г-н де Монтень, встретив в церкви молодую и миловидную девицу, принял ее за школяра и спросил, не умеет ли она говорить по-латыни.

Здесь на кроватях имеются занавеси – грубые, полотняные, окрашенные в красный цвет, из квадратов четыре на четыре пальца: одна часть – из целого полотна, другая – из прореженного. За все наше путешествие по Германии мы нигде не нашли ни комнаты, ни зала, которые не были бы обшиты панелями, а потолки очень низкие.

У г-на де Монтеня этой ночью случилась колика и продлилась часа два-три, довольно сильная, как он признался наутро, и в этот же день у него вышел камень средней величины, который легко сломался, желтоватый снаружи, а внутри, на изломе, – беловатый. Днем раньше он простудился и чувствовал себя неважно. Колик у него не было с самого Пломбьера. А нынешняя отчасти подтвердила подозрения, которые появились у него в сказанном Пломбьере, к тому же он опасался, что оставшийся в мочевом пузыре песок не вышел оттуда, потому что его задержала и склеила какая-то попавшая туда материя; однако увидев тот, который у него вышел, он резонно решил, что он слипся с другими, если те у него там были[245]. В дороге он жаловался на боль в пояснице, причиной которой, по его словам, было то, что он продлил этот перегон, считая, что ему скорее полегчает в седле, нежели в любом другом месте. В этом городе он обратился к школьному учителю, чтобы поговорить с ним на латыни, но тот оказался тупицей, и он не смог вытянуть из него никаких сведений об этом крае.

На следующий день, в среду, 26 октября, мы уехали оттуда по равнине шириной с полчетверти лье, имея реку Айзах справа от себя; эта равнина тянулась у нас примерно два лье, и сверху на соседних горах было много возделанных и населенных мест, часто плоских, но нам было невдомек, как туда добраться. На этой дороге нам встретилось пять замков. Мы проехали через реку на другой берег по деревянному мосту. И обнаружили многих дорожных рабочих, которые починяли дороги только потому, что те были каменистые, примерно как в Перигоре. Затем мы через каменную арку поднялись выше и обнаружили там равнину примерно в одно лье, а за рекой увидели другую, похожей высоты, но обе бесплодные и каменистые. Внизу под нами, вдоль реки, оставались прекрасные луга. Мы за один перегон приехали в

БРИКСЕН[246], четыре лье. Очень красивый маленький городок, через который под деревянным мостом протекает река; это епископство. Мы видели здесь две очень красивые церкви и остановились в «Орле», прекрасной гостинице. Здешняя равнина вовсе не широка; но окрестные горы, даже по левую руку от нас, стелются так мягко, что вполне позволяют себя обрабатывать и возделывать. Тут все вокруг наполнено колокольнями и деревнями, весьма высоко в горах и рядом с городом много красивых домов с очень приятным расположением.

Г-н де Монтень сказал, что всю свою жизнь остерегался чужих суждений об удобствах иных стран, поскольку каждый способен воспользоваться ими лишь в согласии с требованиями собственной привычки и обычаев своей деревни, так что весьма мало прислушивался к предостережениям других путешественников; но тут он еще больше восхищался их глупостью, наслушавшись за время своего путешествия россказней о том, что именно альпийское междугорье полно трудностей, нравы у людей странные, дороги непроезжие, гостиницы дикие, воздух невыносим. Что касается воздуха, то он благодарил Бога, что нашел его таким мягким, потому что предпочитает скорее избыток тепла, нежели холода; и за все это путешествие у нас пока было только три холодных дня и примерно один дождливый час; но что до остального, то, если бы ему понадобилось выгуливать свою дочь, которой всего восемь годиков, он предпочел бы прогуляться с ней по этому пути, нежели по аллее собственного сада; а что касается гостиниц, то он никогда не видел края, где бы они были так густо рассеяны и такие прекрасные, всегда останавливаясь в красивых городах, где не было недостатка в снеди, вине, и по лучшим ценам, чем в других местах[247].

Тут имелся способ крутить вертел посредством механизма со многими колесами; сначала веревку наматывали на железный барабан. Потом она разматывалась, и ее обратный ход притормаживали таким образом, чтобы это движение растянулось примерно на час, и тогда надо было ее наматывать на барабан; а что касается дымного ветра, то мы видели это много раз[248].