прядей, тупо надеясь, что она не поймет. Потому как до одурения хочется вперед податься и впиться в эти, закушенные от любопытства губы. До которых все меньше и меньше расстояния.

Блии…ин! Он что, наклоняется? С каких пор тело своим умом живет?! И где этот хр*нов телесный разум?! В паху или за грудиной все-таки?! Потому как алчным огнем и нуждой каждая клетка горит…

— Да… — а она стоит и смотрит на него, не отрываясь.

И не говорит ничего насчет того, что Гутник явно же все границы переступил, в ее личное пространство вломившись, считай.

И кивнула, вновь по его плечу, груди проехавшись головой, а к пакету так и не вернулась.

У него уже почти кончилось то чертово самообладание, на котором продержался все эти дни. Руки сильнее сжались, так, что суставы хрустнули, волосы ее будто сами на его пальца кольцами намотались… А Дарья так и молчит, даже не вздрогнула, хотя слышно же все шикарно.

А Олег за мгновение всего от того, чтобы впиться в ее охр*нительный рот и!..

И вот тут Дарья все-таки отвела глаза… Щеки вспыхнули, будто она ему в голову заглянула и все жадные, пошлые порывы прочла. Протянула руку, достав-таки упаковку духов. Но чувство такое, что стоит и пялится на те глазами, которые не видят ни фига.

И дышит… так же часто и с трудом, как у него воздух сквозь стиснутые зубы со свистом прорывается.

Состояние странное такое, словно вновь миорелаксант тот ему вколола. Только у обоих, кажется. Воздух вокруг внезапно стал вязким, жарким, дурманящим… Его ведет от ее близости. Никогда такого не случалось с Гутником. Ни разу в жизни. Но и будто что-то до внутренней дрожи знакомое ! Родное. Свое!..

Надо… Знает, что надо… А не может отойти, хоть убейте его! Даже эти проклятые, шелково-гладкие волосы отпустить не в состоянии… Они сами к его коже цепляются словно. Будто репейник…

Нет, врет. Он вцепился и разжать пригоршни не может.

— Это?.. — она точно не понимает, что держит в своих руках. По интонациям стало понятно.

— Духи, — выдавил из себя сипло, стараясь севшим голосом не испугать.

— Не стоило, правда, — будто смутилась все-таки.

— Я за свое поведение задолжал точно больше, чем конфеты и цветы, — хмыкнул, уже вообще не справляясь. — За то, что такой день вам испортил… Надеюсь, хоть с ароматом не прогадал очень.

— Сейчас попробуем, — Дарья улыбнулась, кажется. Он в затылок пялился, она больше не поворачивался лицом.

Но какие-то нотки в голосе позволяли Олегу словно внутри ее эмоций читать. Опыт по жизни? Странно… только не в состоянии сейчас анализировать. Наваждение, елки-палки! Как пьяный. Только не от алкоголя, а от ее тепла, от того, что так и стоит рядом…

Дарья тем временем аккуратно распаковала коробку… Забавно так, даже слюду будто старалась не повредить, отогнула уголки, как нечто бесконечно ценное. Так же осторожно вытащила бутылочку. Щелкнула крышкой…

А он стоит, все еще пальцами в волосах ее запутавшись, и смотрит, как околдованный. И ощущение какое-то сюрреалистичное внутри, необъяснимое, тревожное: будто точно знает каждый ее жест, малейшее движение, тонкие черточки, пролегающие сейчас на лице от увлеченности, с которым занята процессом. Тысячу раз будто бы наблюдал, все запомнил… А все равно ни за какие деньги в мире пропустить не хочет! И смотрел бы снова и снова.

Что это за нелепое чувству дежа вю? Последствия сотрясения и операции на черепе? Сбои в работе психики? Тот самый ПТСР, которым пугали?

По х*ру! Сейчас важнее не было ничего, чем смотреть, как она его подарок изучает. Вперед подался, все же вглядываясь в ее лицо со стороны.

Дарья брызнула первый раз куда-то в сторону, как воздух выпуская, а потом повернула распылитель и подняла запястье. Еще раз нажала…

Он физически это облачко тонкой взвеси капель аромата увидел. А потом те осели на ее коже, попав частично на волосы, ведь она руку близко к лицу поднесла. На его мундир…

И… вздох сам собой получился, глубокий, какой-то вороватый. А не стоило бы. Одурел от тепла ее тела, от того, как стремительно запах кожи Дарьи смешался с парфюмом, становясь для него поистине дурманящим.

Олег не осознал, как все же упустил контроль. И уже в следующую секунду уткнулся лицом в плечо Дарьи! Повернулся, запутавшись в прядях, носом к шее прижался, распахнутым ртом скользя по волосам, кое-где кожи касаясь… Будто дышал этой смесью, вместо воздуха, ее пульс впитывал губами…

Даша задрожала!

Ощутил жадными руками, всем телом, ведь так и стоял впритык! Выдохнула, словно поперхнувшись. Задышала часто-часто. Но ведь молчит.

В шоке? Растеряна? Показалось ли, что и сама сильнее голову назад откинула, всем телом подалась, будто еще плотнее к нему прижавшись?..

Секунда, вторая, третья… А он, как упырь дорвался, не может насытиться таким простым же ощущением ее волос на своей коже, возможностью вдыхать запах, чувствовать тепло… А дуреет так, будто самый жесткий и жаркий секс оторвал по жизни!

И тут Душа тихо всхлипнула…

А на Гутника словно небо рухнуло! Застыл, так и не в силах оторваться от ее тепла, вслушивается…

Бл*! Что он творит?!

И она будто настороженно застыла. Елки-палки! Иногда такое дурное ощущение, что девчонка, как сканер, все его эмоции улавливает и зеркалит! Хоть и понимал, что глупая идея…

— Дарья. Я… — пришлось откашляться. Голос напоминал хрип курильщика с сорокалетним стажем. — Думаю… Что ж, видимо, я должен снова извиниться, перед вами, — в голове все еще туманная дымка этого дурмана. — Сам не понимаю, что на меня нашло.

Слова толком не может подобрать, будто подросток, ей-богу!

И все, на что его реально хватило, это голову поднять. А руки так в ее волосах и запутаны, будто драться готов с любым, кто попробует отнять у него эту девчонку.

— Не думаю… — начало было Дарья.

О чем только? О необходимости его извинений или о том, что Гутник лукавит и прекрасно знает, каким кирпичом по голове получил, что на нее набросился, считай?

Но… вот о чем именно она не хотела размышлять, ему не суждено было узнать. Ибо именно в этот момент в дверь громко постучали.

**

Дарья вдруг отскочила от него, кажется, даже задев стол бедром. Испугалась, переполошилась, очевидно, как-то встревоженно на дверь глянула.

У Гутника сейчас реакция куда слабее была. До сих пор вся концентрация на ней только. Но и четкое