– Забавно, – проговорил он.

Никто его не спросил, что ему показалось забавным, а он не стал объяснять. Машина вкатила на улицу с трехрядным движением, и пассажиры притихли.

Первым нарушил тишину Пол:

– Мне надо было позвонить домой – выяснить, вернулась ли Джини. И в порядке ли мама.

– Уже, наверное, около четырех часов, – предположила Розмари. – Этель, вероятно, дома. – Она резко, почти заносчиво вскинула голову.

Этель! Гибсон был поражен. Что скажет Этель? Он представить не мог. Все, что происходило в тот день с одиннадцати часов, будет неподвластно ее пониманию.

– А я не думаю, что он был болен, – пробормотал водитель автобуса. – Видимо, испытал потрясение.

Вирджиния склонила голову и уважительно посмотрела на него.

– До самых основ, – продолжал Ли Коффи.

– Его же все любили, – возразила Розмари и, словно в отчаянной молитве, сложила ладони.

– Все о нем только и думали! – У Пола был такой вид, словно Гибсон его непростительно обидел.

– Все? – задумчиво переспросил водитель автобуса. – Значит, конфетки обещать не будем.

– Конфетки? – удивилась медсестра.

– У него было что-то еще на уме, а не только недостаток братской любви ближнего. А теперь смотрите, моя милая, – сказал он своей блондинке, – мы на Хатауэй-драйв. Где тот дом, который нам нужен?

– Белый, в колониальном стиле.

– Может быть, яд здесь? – предположила Розмари.

Мистер Гибсон был щепкой в подхватившем его потоке воды и вышел из машины вместе с остальными.

Они остановились за стеной в том месте, где подъездная аллея поворачивала и расширялась перед входом в дом с колоннами. Перед ними раскинулся идеально белый фасад, а изысканные складки изящных штор на окнах свидетельствовали о том, что порядок здесь поддерживают деньги и наемные руки.

Теперь компанию возглавила Вирджиния: позвонила, и ей открыла служанка.

– Миссис Ботрайт дома? Нам надо срочно ее увидеть. По очень важному делу. – Лаконичное, веское обращение медсестры произвело впечатление.

– Пожалуйста, проходите, – пригласила служанка, изо всех сил стараясь скрыть удивление. И оставила их стоять на восточном ковре в просторной прихожей. Слева располагалась огромная комната. С валика серо-желтого дивана свисали ботинки для верховой езды и болтались взад и вперед, поскольку вмещали в себя пару юных ножек. Девчушка лежала на спине и разговаривала. Рядом никого не было, следовательно, она общалась по телефону.

По широкой лестнице вприпрыжку спустился парень лет шестнадцати.

– Привет! – произнес он и юркнул направо, где находилась еще одна комната со множеством книг и пианино. Мальчишка схватил рожок, и сразу раздались заунывные звуки.

Затем явилась миссис Уолтер Ботрайт собственной персоной – выплыла из белой двери под лестницей. Это была полная женщина, ростом пять с половиной футов. Под бежевым с белыми кружевами платьем угадывалось крепкое, упругое тело. Короткие, светлые волосы изящно вились, свежее, цветущее лицо венчал тонкий нос. В голубых глазах (хотя и не таких ярких, как у Розмари) сквозил интерес.

– Ко мне? Ах, это вы, мисс Северсон. Здравствуйте.

Вирджиния попросила называть себя по имени, но на этом вступление закончилось.

– Я видела вас сегодня в автобусе, мэм…

– Прошу прощения… – Миссис Ботрайт произносила нужные слова, но во взгляде по-прежнему стояло выжидательное любопытство. – Если бы я вас заметила…

Медсестра, прервав ее, перешла сразу к делу:

– Вы по ошибке не взяли в салоне маленький бумажный зеленый пакет?

– Не думаю. – Не слишком обходительную торопливость гостьи она восприняла как необходимость, и выражение ее лица ничуть не изменилось. – Сейчас проверим. – Она повернулась и двинулась с неожиданным для ее комплекции изяществом. – Мона!

Моной оказалась служанка.

– Спросите Жеральдину, не приносила ли я сегодня маленький зеленый бумажный пакет.

– Слушаюсь, миссис Ботрайт.

– Что было в том пакете? – поинтересовалась хозяйка дома у гостей.

Вирджиния объяснила. Миссис Ботрайт поджала губы.

– Это серьезно. Делл! – позвала она.

Девчонка пружинисто поднялась с дивана и сказала в трубку:

– Подожди, Кристи. Что такое, ма?

– Освободи телефон. Он нам нужен. Скажи Тому, чтобы он тщательно проверил свою машину – нет ли в ней зеленого бумажного пакета с маленькой бутылкой.

– Хорошо, ма. Кристи, я тебе перезвоню. Пока!

– Сын встретил меня на остановке автобуса, – объяснила миссис Ботрайт, подплывая к телефону.

Делл, которой было лет восемнадцать, прошла мимо них танцующей походкой. Глаза любопытные и улыбающиеся.

Из белой двери появилась женщина в форме.

– Ничего, мэм. Зеленого бумажного пакета на кухне нет.

– Спасибо, Жеральдина, – поблагодарила хозяйка и сказала в трубку: – Будьте добры, полицию. – А затем обратилась к гостям: – Кто из вас мистер Гибсон?

У Гибсона появилось чувство, будто на него со всех сторон показывают пальцами. Он стоял, как во сне, не то чтобы жалкий, а виновато зачарованный.

– Полиция? – спросила миссис Ботрайт. – Яд в бутылке из-под оливкового масла еще не обнаружен? Нет? – Она положила трубку и, не тратя слов, объявила. – Еще нет. – А затем продолжила: – Да, вы ехали со мной в автобусе. Чем могу вам помочь?

Розмари разрывалась между разочарованием и надеждой.

– Возникла цепочка воспоминаний. Водитель автобуса запомнил Вирджинию, а она – запомнила вас.

– А я, – сказала миссис Ботрайт (которая еще ни разу не произнесла: «О боже!» или «Как ужасно!»), – запомнила Тео Марша. – Кивком, словно невидимым молотком председательствующего, она призвала гостей к порядку. – Но сначала давайте убедимся насчет машины.

– В машине ничего нет, ма, – сообщил вернувшийся Том. Он с любопытством посмотрел на людей, но вопросов задавать не стал.

– Кто?

– Марш?

– Где?

Миссис Ботрайт жестом призвала к молчанию.

– Единственный способ достать Тео Марша – поехать к нему. Телефона в студии у него нет. Когда он работает, то отгораживается от всех. – Заметив непонимание, она добавила: – Тео Марш – художник.

– Где его студия? – спросил Ли Коффи и добавил: – Мадам.

– Надо бы сообщить полиции. – Миссис Ботрайт нахмурилась.

– Давайте лучше поедем, – предложила Розмари. – Мы уже так далеко зашли. Все-таки лучше, чем ждать.

– Получится быстрее, – добавил водитель автобуса.