Ну да, судья выслушал все. Они выслушали все, что я им сказала.

«По мнению суда, данные ее психологического портрета позволяют объяснить как тот факт, что она не заявила на своих обидчиков немедленно, так и ее решение не делиться с кем бы то ни было информацией по своему делу, которое было настолько чудовищным, что его не понял бы простой рассудок здравомыслящего человека. Этим же объясняется и отсутствие с ее стороны попыток оказать отпор постоянно повторявшимся гнусным сексуальным притязаниям ее обидчиков, подвергавших ее разного рода унижениям.

На основании всего вышеизложенного суд принял решение считать в общем и целом достоверным рассказ Скарфо о годах ее мучений и страданий».

Ну разве это не чудо – просто дышать?

Зимой 2007 года, или, говоря точнее, 6 декабря, поступило решение из последней инстанции – Кассационного суда. Он полностью подтвердил приговор, вынесенный другими инстанциями. Мне двадцать один год, и только теперь, впервые в жизни, я наконец отстояла свою правду.

Порог двери здания суда в Палми перейден – и перейден окончательно.

Теперь я вышла из этого здания с другой стороны – оправданная и очищенная. А вот они за все заплатят. За решеткой. И у их родных больше уже не будет права их оправдывать.

Но я не испытываю ни гордости, ни радости. Я чувствую себя просто свободной. И, впервые в жизни, сильной. Меня выслушали, и мне поверили. Если бы в свое время я только могла себе это все вообразить!

Городок

Машина остановилась прямо перед главным входом на станцию.

Анна Мария пытается обогнать Доменико и идет прямо к выходу: ей хочется избежать любого контакта с Кучиноттой. Она не хочет его видеть. Не хочет встречаться с ним взглядами. Не хочет видеть ни его глаз, ни его лица.

Но и Кучинотта тоже ее уже увидел. Он вышел из машины и пошел ей навстречу. А он идет быстрее, чем она.

Раскрыв руки, он загородил ей дверь. Он и быстрее, и выше Анны.

Он ничего не говорит, просто молчит. Но и не дает ей пройти.

И Анна не знает, что ей делать.

7 октября 2008 года я снова пришла в суд города Палми. Но почему? На сей раз объясню это вам не я. Лучше уж я процитирую слова, которыми изъяснялся прокурор, представляя на рассмотрение мое дело, ведь язык судопроизводства стал для меня уже таким привычным. Это новая страница моей жизни. Книг я не читаю: у меня дома их нет. И газет у нас тоже нет. Но вот зато уже шесть лет я читаю заключения экспертов, официальные бумаги, прошения и иски. Я их читаю медленно, не спеша, чтобы оценить весомость и смысл каждого слова, оценить вид каждой фразы. Мне это нравится – понимать написанное.

Да и к тому же это совсем нелегко – восстановить собственную жизнь во всей ее последовательности, упорядочить все воспоминания, эмоции, факты. Ведь когда я начинаю рассказывать, воспоминания смешиваются и накладываются одно на другое. Зато, когда я читаю слова, которыми пользуются судейские, все сразу же представляется мне, наоборот, очень четким, выстраивается в хронологическом порядке. Например, вот:

«Летом 2001 года, когда Анна Мария Скарфо проходила мимо бара города Сан-Мартино, ее окликнул Маурицио Ханаман, сидевший на ступеньках вместе с Антонио Чанчи. Ханаман ей сказал, что через пять минут они подъедут к зданию средней школы Сан-Мартино и там ее заберут. Скарфо ответила, что она туда не пойдет, но Ханаман пригрозил ей побоями в случае отказа. Девушка была вынуждена уступить и направилась к зданию средней школы. Оба мужчины подъехали к ней на машине, принадлежавшей Чанчи, забрали ее, посадили в машину, велели ей лечь на заднее сиденье и привезли ее к дому Ханамана в Сан-Мартино, куда они и вошли все втроем. Потом Ханаман привел ее в одну из комнат и, пока Чанчи дожидался за дверью, разделся догола, схватил ее за руки и повалил на постель. Девушка вырывалась, но Ханаман дал ей пощечину и сказал, что если она не уступит, то ей придется плохо. После этого он вступил с ней в интимную связь. После того как он вышел из комнаты, туда зашел уже раздевшийся догола Чанчи. Он схватил плачущую Скарфо за волосы и ударил ее головой об стену. Девушка сказала, что больше у нее нет сил терпеть и что она кому-нибудь об этом расскажет, но Чанчи ей ответил, что у нее этого не получится, потому что теперь она от них уже полностью зависит, да и во всяком случае у нее просто не будет времени на них донести, потому что они убьют ее еще раньше. И после этого Чанчи тоже вступил с ней в половую связь. Потом они ее снова бросили в машину и отвезли обратно. А на прощание Ханаман ей сказал, чтобы она была осторожна и ничего не говорила».

В моем новом заявлении речь идет о событиях, происходивших 12 апреля 2003 года, то есть ровно через год после того, как были арестованы люди, проходившие по моему первому делу. Заявление я написала еще на шестерых – на Антонио Кутрупи двадцати двух лет (двоюродного брата Доменико Кутрупи), Маурицио Ханамана двадцати пяти лет, Джузеппе Кирико тридцати лет, Фабио Пикколо двадцати одного года (двоюродного брата братьев Яннелло), Антонио Чанчи двадцати трех лет и Винченцо Миннити двадцати одного года.

Почему я написала это второе заявление? Почему я не рассказала все сразу? Ну что ж, законный вопрос. И я отвечу на него так, как я уже это объясняла сначала карабинерам, а потом прокурору. А вот теперь, еще раз, объясняю на суде.

«Я решилась заявить и на других людей, изнасиловавших меня, лишь 12 апреля 2003 года. Я решилась на это только сейчас потому, что тогда я была очень напугана и знала, что мне в любой момент могут отомстить. Больше всего я боялась Маурицио Ханамана – сына Доменико, более известного как Минкуццо, и брата беглого преступника, который, насколько я знаю, находится в Германии. Как-то раз Ханаман остановил меня на улице, потребовав, чтобы я познакомила его с моей старшей двоюродной сестрой. А еще несколько раз я его видела в городе вместе с Антонио Чанчи, сыном Гаэтано, убитого несколько лет назад. Кроме того, он бывал в компании братьев Яннелло, а иногда – и Доменико Кутрупи. Впервые я вступила с ним в половую связь в одно из тех воскресений, когда было не холодно, потому что, насколько я помню, на мне тогда не было пальто. На мне тогда были джинсы, и я шла из своего дома к одной моей подруге. А когда я проходила мимо бара „Марцико“, на ступеньках перед ним сидели Ханаман и Антонио Чанчи».

Городок

Опустив голову, Анна его толкнула: она только хочет выйти и не хочет его видеть.

На станции по-прежнему никого нет.

Доменико Кучинотта схватил Анну за руку и сжал ее так сильно, что почти поднял ее над полом.

Анна дернула руку и вырвалась. Но через дверь ей не выйти. И тогда она побежала к железнодорожным путям и выскользнула через запасную дверцу. Кучинотта снова сел в машину и поехал за ней. Анна побежала. Она бежала и слышала шум двигателя настигавшей ее машины «Альфа Ромео 147». Шум становился все ближе и ближе. Анна побежала еще быстрее и свернула в какую-то маленькую улочку. Повернула назад. Снова побежала. Снова назад. И еще раз. Побежала. Спряталась в каком-то подъезде. Сто сорок седьмой «альфы» больше не видно. Кучинотта исчез.