– Я люблю вас, отец.

Он посмотрел на меня еще раз, его взгляд переполняли эмоции. В его памяти сейчас роились те же воспоминания, что и у меня? Я залезала к нему на колени, когда он мастерил механические игрушки у себя в кабинете. Мы носились в садах и среди живых изгородей в нашем загородном поместье Торнбрайере. Вся наша семья – мама, Натаниэль, отец и я – сидели на лужайках Гайд-Парка, устраивая пикники с феями, которые, по утверждению отца, кружились вокруг нас. Он клялся, что в народных преданиях есть зерно правды – это доказательство ждало любопытных детей, способных раскрыть загадку «маленького народца» и других, более мрачных мифических существ.

Все это было как будто вчера, и вместе с тем казалось, что прошло уже сто лет. Я посмотрела на свой букет, на мамин медальон в форме сердца, который Лиза тщательно привязала к стеблям. Я надеялась, что вечная жизнь существует и мама с братом смотрят на меня и улыбаются. Мне не хватало их и тех воспоминаний, которых у нас никогда не будет.

– Готова? – Отец мягко стиснул мою руку.

Я набрала побольше воздуха и кивнула. Пора создавать новые совместные воспоминания. Для самих себя и для наших близких. Когда мы вступили в церковь, орган заиграл Свадебный марш Мендельсона. Все присутствующие обернулись к нам, я чуть крепче сжала локоть отца. Задержав дыхание, я на мгновение остановилась и обвела взглядом часовню.

Из-за цветов и пышной зелени она казалась великолепной, но немного опасной. Свет с намеком на темноту. Как пятна солнечных лучей, проникающие через заросшие мхом дремучие леса Ирландии или какой-нибудь еще более волшебной страны.

– Как в заколдованном лесу, о котором ты когда-то рассказывал, – прошептала я отцу и смахнула слезы.

Наверное, Лиза вспомнила, как сильно я любила в детстве эти истории. До того, как меня изменила смерть.

Вдоль церковных скамей висели гирлянды из веток папоротника, эвкалипта, овечьих ушек и белых роз. С потолка через разные промежутки свешивались ряды пионов, словно полог из лепестков. На алтаре величаво стояла ваза с красными розами – главное украшение, привлекающее внимание. Вместо того чтобы поставить цветы головками вверх, Лиза опустила бутоны в воду, а стебли с шипами торчали вверх – очень красиво и необычно.

Среди цветочных украшений были орхидеи и еще пионы с пурпурными и розовыми лепестками. Мои любимые цветы и любимые цветы Томаса в сочетании друг с другом производили великолепное впечатление. Здесь было на что посмотреть, но мой взгляд отчаянно искал только одно…

Томаса.

Священник отошел в сторону, и я увидела своего любимого во всем его великолепии. Я вдруг забыла, как дышать. Я чувствовала, как все взгляды устремились на меня, слышала общий вдох, но сосредоточилась только на том, чтобы не подхватить юбки и не броситься к молодому человеку на другом конце заколдованной тропы. К моему темному принцу.

Каким-то образом мы с отцом все же дошли до конца усыпанной лепестками дорожки. Я сделала последний шаг и поцеловала на прощание отца. Я едва дышала, когда отец вложил мою руку в протянутую руку Томаса. От меня не укрылось, что мой жених выглядит как наследник королевской династии.

У Томаса Кресуэлла был более царственный вид, чем у принца Альберта. Сшитый точно по фигуре черный костюм так идеально облегал его и подчеркивал все линии, что хотелось опуститься на колени с молитвой. Уверена, он должен быть ангелом, посланным прямо с небес.

Волосы уложены с помощью помады, глаза полны решимости. Я не знала, что так жаждала этой его уверенности, пока не увидела ее. На лацкане у него я увидела приколотую и присыпанную блестками орхидею – мой любимый цветок, и остатки напряжения растаяли. В этой дорогой детали был весь Томас, и мне пришлось сдерживаться, чтобы не броситься его целовать. Цветок выглядел как та звездная орхидея, которую он когда-то нарисовал. Узнав, как сильно я люблю этот цветок, он соединил две наши любви. Точно так же, как соединимся мы.

Я сжала его руки, и он глубоко, прерывисто вздохнул. Мой взгляд сразу остановился и задержался на его губах. Интересно, он тоже вспоминает прошлую ночь, или одна я такая заблудшая?

– Одри Роуз, ты восхитительна, – прошептал он.

Я позволила себя еще один неприлично долгий взгляд на его фигуру, к неудовольствию священника. Костюм облегал широкие плечи, серебряные нити по краю воротника перекликались с серебряными завитками темно-серого жилета. Томас был абсолютно великолепен. Я вспомнила, как подобные мысли посещали меня в Румынии. Тогда я не была совсем честна, но теперь не желала таить от него, что у меня на сердце.

– Томас, ты убийственно прекрасен.

Он так расплылся в улыбке, что практически засиял. Священник прочистил горло и поднял молитвенник, как бы напоминая, что мы в храме Господнем и еще не женаты. Если ему так не нравились наши многозначительные взгляды, то узнай он, что мы уже вступили в брачные отношения, наверняка призвал бы на нас все муки ада. Три раза прошлой ночью.

И один раз утром.

– Томас Джеймс Дорин цел Рэу Кресуэлл, берешь ли ты Одри Роуз Аадхиру Уодсворт в жены, чтобы быть с ней отныне и навсегда в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить и почитать, пока смерть не разлучит вас?

Томас нежно провел большим пальцем по моей руке.

– Да.

Священник кивнул.

– Хорошо. Одри…

– Я буду любить и почитать тебя каждую секунду, каждую минуту, каждый час каждого дня, – продолжил Томас, подойдя ближе. – Клянусь спрашивать совета по всем вопросам, важным и незначительным, и любить тебя с каждым своим вздохом. Обещаю никогда не совершать дважды одну и ту же ошибку, сделать своей ежедневной обязанностью видеть твою улыбку, держать тебя за руку во всех испытаниях, победах и новых приключениях, которые выпадут нам в жизни.

Он надел обручальное кольцо на мой безымянный палец, не отрывая от меня свой взгляд.

– Одри Роуз, отныне и до самого моего конца клянусь любить и считать тебя равной мне во всем.

Кто-то на скамьях ахнул от такого шокирующего заявления. Вдали открылась и закрылась дверь, но мое внимание было полностью приковано к Томасу. Женщине полагалось почитать мужа и подчиняться ему во всем. Томас же пообещал свободу и уважение на всю нашу жизнь. Он так часто говорил об этом наедине, но произнести такое в церкви перед всеми свидетелями…

К горлу подкатил комок, слезы застилали глаза. Томас ободряюще кивнул мне. Я практически видела в выражении его лица слова, которые он говорил мне тысячу раз. «Твоя жизнь будет полна сюрпризов».

– Итак. – Священник повернулся ко мне со строгим видом. – Одри Роуз Аадхира Уодсворт, берешь ли ты в мужья Томаса Джеймса Дориан цел Рэу Кресуэлла, чтобы быть с ним отныне и навсегда в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить, почитать и подчиняться ему, пока смерть не разлучит вас?

Я смотрела Томасу в глаза, и мое сердце готово было вырваться из груди. Я взяла его вторую руку и подошла так близко, что пришлось запрокинуть голову, когда я медленно надела кольцо на кончик его пальца и стала ждать окончания наших клятв, чтобы надеть полностью. Мы выбрали одинаковые кольца – две змеи, переплетенные как символ бесконечности.