Сколько сам он и его солдаты простояли около резной двери, никто из них не смог бы сказать. Вечность! Все они успели прожить жизнь. Счастливейшую из жизней! И умереть. Так, как умирают лучшие. И воскреснуть. И стать несчастными, чтобы обрести покой. И еще тысячу жизней сменили они, как меняет листву дерево. И росли, как растет дерево. И выросли. И поднялись туда, куда только сильные крылья дракона могут поднять человека.

Кончилось волшебство. Опустил Конон руку, так и не коснувшись била. И стал легким Конон, как будто единственно из света состоял он. И те, кто был с ним, стали такими же. Нет, ни один из них не забыл, для чего пришел к розовой двери с алой ящерицей наверху. Но какое это имело значение? Какое значение имеет детская обида для того, кто стал взрослым?

Добрые улыбки согревали мужественные лица, когда шли они по устланному шелком коридору. Казалось им, что ноги их едва касаются розовой ткани. И спустились они вниз, в просторный холл, а потом – по белым ступеням – на белую дорожку, что вела к высоким воротам. И дальше… чтобы много лет никто из фарангцев не увидел ни сотника Конона, ни десятника Агга, ни тех трех солдат, что пришли в этот день в «Добрый приют».

«О сильном и слабом, благородном и ничтожном доподлинно можно сказать только одно: он умрет»,– говорит гурамская пословица. Но не нужно обладать особой мудростью, чтобы сообразить: умрут-то они по-разному.»

Фахри Праведный. Светоч Эдзамы

– Тумес!

Биорк оглянулся: к воротам загона быстрым шагом, почти бегом, направлялся Скон. Вагар похлопал быка по широкой слюнявой морде, поставил на землю ведро и двинулся навстречу старшему служке.

– Пойдем! – сказал Скон, крепко взял Биорка за руку и, ничего не объясняя, повел за собой.

Они пересекли служебный двор и оказались перед маленькой дверью в стене храма. Скон отпер ее ключом и втолкнул вагара внутрь. Биорк догадался, что они – в келье старшего служки.

– Двое железнобрюхих были у Верховного! – сказал он без предисловий.– Ищут тебя!

– Ну и…?

– Я сказал: нет такого! Но мне, ясное дело, не поверили! А ты, значит, вагар?

– Вагар,– признался Биорк.

– Во! – Лицо Скона растянулось в улыбке.– Я уж и сам почти допер! Короче, надо тебе сматываться. Тумес или как там тебя!

– Биорк! – сказал Биорк.

– Биорк! О, хуруг![14]И не выговорить! Пусть останется – Тумес! Я б оставил тебя здесь, но раз кто-то настучал – тебя все равно достанут!

– А тебе не влетит от Верховного? – спросил Биорк.– За вранье?

– Хой! Верховному-то что за дело до Наместника? Он соххогоям яйца не лижет! Ему хозяин – Тур! Как и мне! – гордо сказал Скон.

– Быкоглавого я уважаю! – кивнул Биорк.– Он моего сына покровитель!

– Сына? – вытаращил глаза служка.– А! Хуруг! Ты ж вагар! Жаль, что надо тебе валить! Парни тебя прям полюбили! Да и я…– Скон смущенно хмыкнул.– А может, вправду…

– Нет! – твердо сказал Биорк.– Я уйду! Пора уж!

– Ну гляди! – На некрасивом лице служки были и огорчение, и облегчение одновременно.– Знаешь, ежели как-нибудь… Ну, помочь тебе надо будет или что – ты приходи, не стесняйся! И сына своего веди! Он тоже вагар? Мелкий?

– Да повыше меня будет! – улыбнулся Биорк.– Этак локтя на полтора повыше!

– Хой! – изумился старший служка.– Шутишь?

– Он – вождь,– сказал Биорк.– Воин.

– Ну? Слушай, Тумес! – Глаза Скона загорелись.– Возьми меня с собой! А что? Я парень ловкий! Порядки знаю! Возьми! А то вот ты, к примеру, везде был, а я всю жизнь в Фаранге, как амбарная крыса! Возьми, а?

Биорк покачал головой.

– Извини, друг! Не могу! – И, увидев, как огорчил парня: – Но – слово! Если вернусь в Фаранг, тебя найду непременно! А там уж – как бог твой положит! Может, и поплывем с тобой по пенному морю!

– Да ладно! – махнул рукой старший служка. Хотя слова Биорка явно ему понравились.– Сам знаю, каков из меня спутник воину.– И, серьезным тоном: – Ща посидишь у меня. А уж как солнышко вниз покатится, тогда и уйдешь.

И, вскочив со скамьи, на которую уселся было:

– Жди меня тут, Тумес! Ща я пожрать принесу и,– он подмигнул,– винца кувшинчик сворую. Посидим напоследок. Жди, Тумес! Я тя снаружи запру, чтоб никто не сунулся. Да я быстро.

Он сорвался с места и убежал.

Вагар опустился на скамью. Улыбка оставалась на его лице еще целую минуту.

Биорк покинул храм Тура во время полуденного отдыха. Он как раз добрался до гостиницы, когда посланные за Этайей воины выходили за высокие ворота.

По просветленным их лицам догадался Биорк, что произошло. Это и обрадовало, и огорчило вагара. Обрадовало, потому что, ждала солдат завидная судьба. А огорчило потому, что если Этайа использовала последнее средство, значит, ни светлорожденного, ни Нила рядом не оказалось.

«Однако я жив! – подумал вагар.– И где доказательства, что мои друзья мертвы?»

Не желая обращать на себя внимание слуг (Биорк полагал, и справедливо, что они шпионят для своих правителей), вагар вскарабкался на дерево и, раскачавшись, прыгнул на террасу третьего этажа.

– Вовремя, Биорк Эйриксон! – сказала Этайа, когда вагар появился перед ней.– У меня есть достойное тебя дело.

– Слушаю, госпожа! – Вагар потер испачканные цветочной пыльцой руки.– Но прежде скажи, что с Нилом.

– Отправился готовить наше отплытие, не тревожься. А вот нашему вождю угрожает опасность. И ни ты, ни я не успеем ему помочь. Он расплачивается за вчерашнее.– И светлорожденная рассказала вагару о недавних событиях.

– Ты уверена, что я ничем не могу ему помочь? – спросил Биорк, когда она закончила.

– Оракул, сын Эйрика, вспомни пророчество и смирись. Твое мастерство понадобится другому человеку.

– Кому?

– Ее зовут Мара…

Когда Этайа закончила рассказ, лицо вагара все еще выражало сомнение.

– Фарангская потаскушка? Стоит ли тратить на нее время?

– Твой сын не стал бы так говорить! – укоризненно сказала светлорожденная.– Я просила ее помочь, и я? не могу не помочь ей. Она попала в беду, когда несла ко мне весть о том, кого я ищу. Этого достаточно?

– Да,– кивнул вагар.– Ты знаешь, что ей удалось выяснить?

Этайа покачала головой.

– Я вытащу ее,– сказал Биорк.– Дай мне след…

* * *