Для нас достаточно указать на туземство и славянство имен Олега и Игоря, как первых исторических князей наших. Мнение об их скандинавском происхождении было плодом недоразумений и малого знакомства с славянским миром; настаивать на этом происхождении в настоящее время может только крайний, ничему не внимающий норманизм. Что касается до Оскольда, мы можем не останавливаться серьезно над этим именем; ибо не имеем достаточно причин считать его лицом историческим, как и Рюрика, пришедшего из Скандинавии. Хотя г. Погодин и не согласен с тем, потому что летопись указывает на могилы Оскольда и Дира, но для нас это нисколько не убедительно. Мы думаем что эти-то могилы и подали, вероятно, повод сложить миф о двух киевских князьях и связать их имя с византийским известием о походе Руссов на Константинополь в 865 году (мифический Кий тоже ходил в Константинополь); а в дальнейшем домысле книжников легенда связала их с Рюриком. Известно, что легенды народные особенно легко возникают около могильных и других курганов. Например, около Галича была Галичина могила и предание связывало с ней основание города; около Кракова была могила его мифического основателя князя Крока и т. п. Если можно с чем сблизить имя Оскольда или Осколода, то уж никак не со скандинавскими Хескульд и Аскель, а просто с нашей южно-русской рекой Оскол. А что такое имя Оскол? Мы позволяем себе заподозрить в нем слово сокол. Известно, что между русскими реками нередко встречаются имена птиц и животных (Лебедь или Лыбедь, Орел, Ворона, Медведица и пр.). Сокол легко мог перейти в Оскол или наоборот; примеры подобной перестановки у нас многочисленны[43].

В летописи нам известен Асмуд, пестун Святослава. Но уже в истории V века мы встречаем у византийского писателя Феофилакта греческого военачальника Ансимута, который был, очевидно, варварского происхождения. У него же встречаем другого военачальника Гудыс, которого имя, конечно, тождественно с Гуды Олегова договора. А варвары, служившие в Византии в VI веке, были по преимуществу славянской народности, подобно самим императорам Юстину I и Юстиниану I. Акуну Игорева договора соответствует славянский князь VIII века Акамир (Mem. Pop. II. 83). Точно так же имени русского князя Ута в этом договоре (Мутур, посол Утин) соответствует один из гуннских вождей Уто, по Иорнанду. Древние русские имена Борис и Глеб встречались и у Болгар. Труан Олегова договора есть, конечно, то же, что древне-болгарское имя Троян.

Договоры Олега и Игоря, по нашему мнению, сохранили нам интересный сборник древнейших русских имен- отрывок из славяно-русской ономастики того времени, когда она еще довольно близко стояла к ономастике немецкой. А по мнению норманистов, это большей частью чисто норманские имена, принесенные прямо из Скандинавии. Но некоторые их этих имен встречаются по летописям между чисто русскими людьми в XI, XII и XIII вв. (когда, по мнению самих норманистов, Русь вполне ославянилась). Например: Берн, Ивор, Тудко, Борко, Улеб, Акун или Якун, Алдан или Олдан, Тудор и др. Гуна или Гуня (в словах Гунарев и Гунастр) встречается даже в XVII веке, в лице известного товарища гетмана Остраницы. Кроме того, это имя есть у Сербов и Болгар. (В некоторых местах России Гуня означает часть одежды, или рубаху или род кафтана.) Даже Карлы норманисты не в состоянии присвоить исключительно Немцам. Кроме доводов, приведенных нами в первой статье, укажу на половецкого хана Кобяка Карлыевича (Ипат. под 1183). Известно, что половецкие ханы роднились с Русскими и нередко носили их имена; следовательно, имя Карлы существовало у нас еще в XII веке. Что это имя не было чуждо славянскому языку, доказывают производные от него не только у нас (карло, карлик и карлица), но и у Сербов, у которых карлица значит корыто и есть глагол карлисати - часто входить и выходить. Значительная часть из имен, приведенных в договорах, встречается в славянских и русских названиях рек и урочищ; например: города Берно, Утин; реки Свирь, Стырь, Слуда, Кара и пр. Слуды еще имеет значение утесов (см. Буслаева в Рус. Вест. 1873 No 1); городище Турдан на р. Колокша, села Турдиево и Турдиевы враги (гр. Уварова "Меня" в Трудах Первого Археол. Съезда. 673 и 683 стр.). Некоторые из этих имен встречаются у Литовцев или могут быть объясняемы с помощью литовского языка, на что уже указывал г. Костомаров, и что весьма естественно, по близости литовского языка к славянскому, особенно в те отдаленные времена. Норманисты, однако, продолжают свои скандинавские словопроизводства; причем пользуются, конечно, родством корней в славянском и немецком языках и действительно существовавшей общностью некоторых имен. А где недостает этих средств, там прибегают к всевозможным натяжкам. Благодаря таким приемам, почти все имена, взятые из первых двух веков нашей истории, оказываются скандинавскими, даже и такие чисто славянские как: Лют, Блуд, Глеб и пр.; на том основании, что у Норманнов встречаются Gliph и Glibr, Liotr и Blotr. Но почему же норманисты оставляют туземными имена оканчивающиеся на слав? Эти имена присутствуют уже в Игоревом договоре и у самих Норманнов встречаются имена на слав. Почему оставляют они нам Владимира? Ведь у Скандинавов был Вальдемар (хотя имя первого Вальдемара в Дании и объясняют происхождением его по матери от нашего Владимира Мономаха). Всеволод тоже мог бы обратиться в норманна, как Рогволод обратился в Рагенвальда[44].