— Чудесно! Что ж, тогда я зайду навестить ее позже.

Они вышли из больницы вместе. Лоренс хранил молчание. Он никак не мог придумать, что бы ей сказать. На улице Мэй посмотрела на него.

— Вас привез шофер? Он ждет где-то поблизости?

— Нет, я собирался взять такси.

— Я приехала на машине, могу вас подбросить.

— Я не знал, что у вас есть машина.

— Без нее мне не обойтись — особенно когда отправляюсь по магазинам. Чтобы сэкономить деньги, я покупаю оптом, поэтому на руках все не дотащишь, — объяснила девушка.

Она повернула направо и пошла через больничную стоянку. Лоренс потащился следом. Они остановились перед старым, очень потрепанным «фордом». Открыв водительскую дверь, она махнула рукой.

— Забирайтесь! Куда вам нужно? В офис?

Он сел на пассажирское сиденье, посмотрел на часы и увидел, что еще нет двенадцати.

— У вас назначено с кем-то свидание? — спросил Лоренс.

— Только с магазинной тележкой.

Сердце у него так и подпрыгнуло. Значит, она не встречается с этим мальчишкой!

— Позвольте мне угостить вас ланчем, — небрежно сказал он.

В ее голосе прозвучала насмешка.

— Совсем ни к чему, Лоренс, приглашать меня на ланч только из-за того, что я предложила вас подбросить!

Эта особа просто возмутительна! Почему бы просто не принять приглашение?

— Я приглашаю вас только потому, что хочу этого.

Она опустила золотые от солнца ресницы, скрыв за ними глаза, мерцавшие, словно вода между тростников.

— В таком случае — с удовольствием. Куда мы направимся?

Он назвал адрес. Не глядя на него, Мэй проговорила:

— Если я правильно поняла, мы едем к вам домой?

— Если вы не против.

Она вскинула ресницы, а затем вновь опустила их.

— Нет, если вы ограничитесь одним ланчем.

Мэй успела задним ходом вывести машину с того места, где она стояла, и, свернув налево, выехать со стоянки, пока Лоренс с потемневшим лицом переваривал ее слова.

— Что вы хотите этим сказать?

Она лихо влилась в почти непрерывный поток транспорта, чем немало удивила Лоренса. Мэй была хорошим водителем, и более осторожным, чем Ванесса, несмотря на молодость и недостаток опыта.

— О, перестаньте, — пробормотала она, глядя на дорога. — Думаете, я забыла о том, что случилось в вашем доме, до прихода вашей подруги? Ланч — да, секс — нет. Договорились?

— Вы очень доходчиво все мне объяснили еще вчера, — проворчал он. Его лицо стало жестким, на скулах выступили красные пятна. — Вы будете в полной безопасности, не беспокойтесь. Я не повторю своей ошибки.

Лоренс уже проклинал себя за то, что пригласил ее на ланч. Должно быть, он сошел с ума. Ведь она ясно дала понять, что он ей даже не нравится, не говоря уже о влечении. Быть с ней наедине, зная, какие чувства она к нему испытывает, — это больно, неловко, унизительно.

Его затопила горечь. Чем он это заслужил? У него было безрадостное детство с отцом, не проявлявшим к нему ни тени привязанности, и именно поэтому потребовалась почти половина жизни для того, чтобы впервые полюбить. Он не хотел рисковать, боялся, что ему могут причинить боль… И вот теперь, когда он все-таки влюбился, то выбрал совсем не ту женщину. Какая ирония судьбы! Она терпеть его не может, а он сходит по ней с ума, одержим ею, не в силах избавиться от ее образа ни днем ни ночью.

Все это напоминало дурную шутку!

Лоренс молчал, пока Мэй ехала по направлению к его дому. Отвернувшись, он мрачно смотрел в полуоткрытое окно, его черные волосы развевались под теплым весенним ветерком. Глаза скользили по оживленным улицам, но не видели ни толп людей, спешивших по своим делам, ни магазинов и контор, ни машин, двигавшихся рядом с «фордом» Мэй.

Он слишком настойчиво ощущал ее присутствие, хотя краем глаза видел лишь маленькие руки, крепко и уверенно державшие руль. Уже много дней она была средоточием всех его мыслей, ее чистый, яркий образ все время стоял перед его глазами, в то время как остальной мир растаял, как тени в лучах полуденного солнца. О чем же он думал до того, как встретил ее? Как проводил свои дни? Он с трудом мог это вспомнить, но знал, что еще ничто в его жизни не имело для него такого значения.

— Не дуйтесь! — сказала вдруг Мэй.

Лоренс вздрогнул, а затем повернулся и смерил ее холодным взглядом.

— Я и не думал!

Неужели необходимо разговаривать с ним, словно с ребенком?! Женщины порой бывают столь снисходительны; внутри у них существует какой-то источник самоуверенности — возможно, это неведомый мужчинам опыт рождения и воспитания детей, устройства домашней жизни. Они всегда думают, что правы.

— Нет, дуетесь! Последние десять минут вы сидите с нахмуренным лицом и излучаете ярость. Если вы и дальше будете пребывать в подобном состоянии, то веселенький же нас ожидает ланч!

Мечтательность, охватившую его поначалу, как рукой сняло. Лоренс не собирался разуверять ее, боясь обнаружить истинные чувства, поэтому яростно контратаковал:

— Хотите отвертеться от ланча со мной? Типично женский маневр! Ищете предлог отказаться и взваливаете всю вину на меня.

Они подъехали к светофору. Положив маленькие руки поверх руля, Мэй повернулась и взглянула на него.

— Это не у меня скверное настроение.

— Если я и злюсь, то только на ваши обвинения в том, что пригласил вас на ланч исключительно с целью затащить в постель.

— А чего еще вы ожидали после вчерашнего? Я пришла к вам сообщить о болезни матери и никак не ожидала, что вы наброситесь на меня. Мне бы следовало помнить, что у мужчин на уме один только секс.

Лоренс был слишком зол, чтобы найти достойный ответ, поэтому лишь отвернулся, стиснув зубы, к окну, однако тут же увидел изумленные глаза брюнетки, скучавшей рядом за рулем красного спортивного автомобиля. Она явно слышала, о чем говорили они с Мэй. Когда их взгляды встретились, брюнетка, усмехнувшись, подмигнула.

Лоренс одарил ее возмущенным взглядом и опять повернулся к Мэй. Но та заметила этот обмен взглядами… и — Лоренс не поверил собственным глазам — подмигнула брюнетке в ответ.

Женщины! — с горечью подумал он. Сестры по духу, верно про них говорят, что они обожают секретничать друг с другом, подсмеиваться тайком над мужчинами, рассказывать анекдоты про них. Женщины всегда противостояли мужчинам, поначалу скрытно, когда в давние времена мужчины покоряли мир. Но теперь, когда пресловутый феминизм перевернул все с ног на голову, женщины вступили в открытую конфронтацию. Именно войной они хотели заниматься, а не любовью!