На этом я умолкаю! Но я еще дам знать о себе.

Прочитав главу про Аристотеля полтора раза, София вложила листы обратно в желтый конверт и, продолжая сидеть в кровати, обвела взглядом комнату. Какой там творился ералаш! На полу валялись книги вперемешку с тетрадями и папками. Из гардероба торчали носки и кофточки, колготки и джинсы. На стуле возле письменного стола громоздилась куча грязной одежды.

София почувствовала неодолимое желание навести порядок. Прежде всего она очистила в шкафу все полки, свалив их содержимое на пол. Начинать — так с самого начала. Затем она приступила к наиболее трудоемкому делу: нужно было аккуратно сложить каждую вещь и поместить ее на полку. В шкафу их было семь. Одну София отвела под трусы и свитеры, вторую — под носки и колготки, третью — под брюки. Так она заполнила все полки, ни минуты не сомневаясь в том, куда отнести тот или иной предмет одежды. Вещи, предназначенные для стирки, она сложила в пластиковый мешок.

Затруднение вызвал у Софии лишь один предмет: самый обыкновенный белый гольф. И дело было не только в том, что у него не оказалось пары. Он был чужой.

София несколько минут разглядывала белый носок. Хотя метки на нем никакой не стояло, у девочки зародилось подозрение, что она знает, кому он может принадлежать. Она забросила гольф на верхнюю полку: туда, где лежали пакет с конструктором, видеокассета и красный шелковый шарф.

Теперь дошла очередь и до пола. София тщательно, как было сказано в главе об Аристотеле, отделила учебники от тетрадей и папок, газеты и журналы — от афиш и плакатов. Убрав все с пола, она привела в порядок постель и занялась столом.

Когда и со столом было покончено, София вынула из конверта страницы, посвященные Аристотелю, сложила их ровной стопочкой, нашла дырокол и пустую папку с колечками, пробила дырки в листах и аккуратно надела их на кольца папки. Папку София положила на верхнюю полку, рядом с белым гольфом. Надо будет потом сходить в Тайник за коробкой из-под печенья.

София решила с сегодняшнего дня поддерживать порядок — и не только в комнате. Прочитав об Аристотеле, она поняла важность соблюдения порядка во всем, в том числе в своих взглядах и представлениях. Для нерешенных вопросов у Софии теперь была отведена верхняя полка шкафа. Она оставалась единственным местом в комнате, которое пока не полностью подчинялось хозяйке.

Мама уже часа два не подавала признаков жизни, и София спустилась на первый этаж. Но перед тем, как будить маму, нужно было покормить животных.

В кухне девочка склонилась над аквариумом. Одна из золотых рыбок была черного цвета, вторая — оранжевого, а третья — белого с красным. Вот почему София назвала их Черным Петером, Златоглавкой и Красной Шапочкой. Насыпая в аквариум корм, она объясняла рыбкам:

— Вы принадлежите к живой природе, а потому можете поглощать пищу, расти и развиваться. Если точнее, вы относитесь к миру животных, так что умеете двигаться и смотреть из аквариума на кухню. Если быть еще точнее, вы — рыбы, поэтому дышите жабрами и плаваете в воде, эликсире жизни.

Завинчивая банку с кормом, София радовалась тому, какое место в мире она отвела золотым рыбкам. Особенно ей понравилось выражение «эликсир жизни». Теперь наступила очередь попугаев. София кинула в миску горсточку зерен, приговаривая:

— Дорогие Тут и Там! Вы замечательные волнистые попугайчики, потому что вылупились из замечательных попугайных яиц, и я счастлива, что из этих яиц получились именно попугайчики, а не какие-нибудь трещотки.

София зашла в просторную ванную. Там, в большой коробке, лениво разлеглась черепаха. Принимая душ, мама часто кричала из ванной, что в один прекрасный день придушит эту черепаху, однако пока ее угроза оставалась невыполненной. София достала из банки для варенья лист салата и положила его в коробку.

— Дорогая Говинда! — обратилась она к черепахе. — Нельзя сказать, чтобы ты принадлежала к самым проворным животным на свете. И все же ты животное, которому довелось хоть немножко познакомиться с нашим огромным миром. Можешь утешаться тем, что ты не единственная на свете, кто не может превзойти самое себя.

Шер-Хан, конечно же, гулял — как положено котам, охотился на мышей. Путь в мамину спальню лежал через гостиную, где на журнальном столике красовался букет нарциссов. Желтые цветы, казалось, изогнулись перед Софией в почтительном поклоне. Девочка на мгновение остановилась, погладила нежные лепестки.

— Вы тоже относитесь к живой природе, — сказала она, — а потому имеете некоторое преимущество перед вазой, в которой стоите. К сожалению, вы сами не можете оценить его.

И вот наконец мамина комната. Мама продолжала крепко спать, но София положила руку ей на лоб и сообщила:

— Тебе повезло больше всех. Ты не просто живая, как растущие на земле нарциссы, и не просто живое существо, как Шер-Хан или Говинда. Ты — человек, а значит, обладаешь редкой способностью мыслить.

— Что ты там бормочешь, София?

Мама сегодня проснулась быстрее обычного.

— Я говорю, что ты похожа на ленивую черепаху. Еще могу доложить, что убрала свою комнату. И проделала это с философской основательностью.

— Сейчас иду, — приподнялась на постели мама. — А ты поставь, пожалуйста, воду для кофе.

София выполнила мамину просьбу, и вскоре они сидели в кухне и пили кофе, какао и сок. Через некоторое время София спросила:

— Мама, ты когда-нибудь задумывалась о том, зачем мы живем?

— Я вижу, ты никак не угомонишься.

— Я уже угомонилась, потому что знаю ответ. Мы живем на этой планете, чтобы некоторые из нас ходили по ней и давали имена окружающим вещам.

— Ах вот как? Я никогда об этом не думала.

— Значит, у тебя в жизни серьезные сложности, потому что человек — существо мыслящее. Если ты не думаешь, значит, ты не человек.

— София!

— Представь себе, что на земле жили бы одни растения и животные. Тогда бы никто не отличал кошек от собак, а нарциссы от крыжовника. Конечно, животные и растения тоже живые, но только мы, люди, можем распределить все сущее по классам и группам.

— Право слово, ты у меня самая странная дочка на свете, — сказала мама.

— Еще бы, — отозвалась София. — Все люди более или менее странные. Раз я человек, значит, я тоже странная. А коль скоро я твоя единственная дочка, значит, у тебя я действительно самая странная.

— Я имела в виду, что ты пугаешь меня этим… этими своими разговорами.

— Очень ты у нас пугливая.

Ближе к вечеру София прошмыгнула в Тайник и сумела потихоньку от мамы пронести коробку из-под печенья к себе.

Там София разложила листы по порядку, проделала в них дырки и вставила в папку с колечками — перед главой, посвященной Аристотелю. Затем она надписала в правом верхнем углу каждого листа номер. Их оказалось уже больше пятидесяти. У Софии появлялся собственный учебник философии. Павда, сочиняла его не она сама, зато его сочиняли специально для нее.