покачал головой. — Увы! И подводные камни были, и рифы, и мели… Но Евгений Тимурович, как настоящий боевой капитан, все преодолел. Преодолел и вывел корабль на широкий простор. Надо плыть дальше, а кормчий… — Генеральный директор вздохнул. — Так вот, Анатолий Петрович, не встанете ли вы у руля?

И хотя Голощапов чувствовал, что Ростовцев ведет именно к этому, предложение явилось неожиданностью.

— Что вы! — вырвалось у него. — Это же целая клиника! Сотни пациентов в год! Потом я всего лишь кандидат паук, заведующий лабораторией… И вдруг…

Анатолий Петрович замолчал.

— Надо расти, — с улыбкой заметил Ростовцев.

— Есть же более опытные, — все еще сопротивлялся Голощапов. — Например, Владимир Евтихиевич Рудик, заместитель Евгения Тимуровича…

— Да, Евгений Тимурович ценит его. У Рудика, несомненно, есть свои достоинства, — серьезно произнес генеральный директор. — Но вы, насколько я могу судить по беседам с профессором, были ближе к нему по своим научным интересам. Он даже обмолвился как–то, что вы удивительно одинаково мыслите. — Он внимательно посмотрел в глаза Анатолию Петровичу. — Вероятно, это действительно так, если уже выпустили совместно несколько научных работ?

Голощапов не знал, что на это возразить, и поэтому некоторое время молчал. Действительно, из всех коллег в клинике Баулин выбрал его единственного в соавторы.

— Хотите честно, Аркадий Павлович? — подумав, напрямик спросил Голощапов.

— Разумеется.

— Не уверен, что справлюсь. Одно дело заведовать лабораторией и вести нескольких больных, а другое…

— Не боги горшки обжигают, — снова улыбнулся Ростовцев. — И на первый случай дам вам несколько советов. Из личного опыта, а также из наблюдений интересных людей… В принципе беретесь?

Голощапов развел руками:

— Если прикажут…

— Думаю, приказ в мединституте будет подписан в ближайшие дни. Пока исполняющим обязанности, ну а если Евгений Тимурович не потянет… — Ростовцев не договорил, встал, взял с полки книгу, вернулся на место. — Правильные мысли высказывает Николай Михайлович Амосов, известный хирург и ученый… — Аркадий Павлович нашел нужное место в книге: — «Думают, что все нужно решать демократически, что справедливость только у большинства. Я в этом совсем не уверен…» — Ростовцев закрыл книгу. — Вот вам первое правило как руководителю. Мудрое правило. Потому что главная ответственность будет лежать на вас.

— Но Амосов ввел в своей клинике систему оценки своих личных действий и действий заведующих отделениями путем голосования, — сказал Голощапов, вспомнив записки знаменитого хирурга. — Врачи опускали карточки в урну, в которых одобряли или нет действия академика и других руководителей клиники.

— Голосовали тайно, — поднял вверх палец Ростовцев. — И результаты не обсуждались. Слушайте, что он заявил своим подчиненным, когда решил провести рискованный эксперимент. — И процитировал: — «Если новое сделать только наполовину, то эффекта не будет. Поэтому демократия отменяется…» Я бы на вашем месте тоже запомнил эту истину, Анатолий Петрович. Вы вступаете в новое качество и должны будете, хотите того или нет, несколько по–другому смотреть на жизнь… Руководить, скажу я вам, — это целая наука. И весьма сложная.

— Понимаю, — кивнул Голощапов. — Это, наверное, приходит с опытом.

— Разумеется. А опыт — это повседневные дела. Практика, так сказать… Перейдем к делу. Сейчас в клинике лежит Эльвира Борисовна Пляцковская…

— Знаю. Ее ведет Яковлев.

— Прошу вас, Анатолий Петрович, лично уделять этой даме побольше внимания.

— Насколько мне известно, всем больным уделяется много внимания, — несколько даже обиделся Голощапов. — Во всяком случае, сколько нужно.

— А Пляцковской, пожалуйста, столько же и… чуть–чуть больше, — мягко, но настойчиво сказал Ростовцев. — Ее муж — начальник главка в Москве. Весьма влиятельный человек… Иногда надо… Понимаете, для дела… Я же не толкаю вас на что–то нехорошее…

— В принципе — да, — смутился Голощапов.

— Станете руководителем, поймете… Вот вам нужно новое оборудование. И не простое, а импортное. «Сименс». Так?

— Нужно, — согласно кивнул Голощапов.

— И все зависит от подписи Пляцковского. Уяснили? — спросил генеральный директор.

— Вполне, — серьезно ответил Анатолий Петрович.

— Ну и прекрасно. Теперь о «Бауросе»… У нас еще есть запас. Так сказать, резерв главнокомандующего. Но ненадолго…

В это время по селектору раздался голос секретарши:

— Аркадий Павлович, на проводе Москва.

Извинившись, Ростовцев подошел к своему столу, поднял трубку. Разговор был коротким, после чего генеральный директор вернулся к Голощапову, но не сел.

— Извините, Анатолий Петрович, — сказал он. — Нужно срочно ехать в область на совещание.

— Понимаю, понимаю, — поднялся с кресла Голощапов.

— К «Бауросу» мы еще вернемся, — пообещал Ростовцев. — А вы приступайте к исполнению новых обязанностей немедленно. За приказом в мединституте дело не станет…

По дороге Голощапова одолевали разноречивые чувства. Первое — радостное. Доверили экспериментальную клинику! И какую! Но радость тут же погасла. Не случись несчастья с Баулиным, вряд ли он мог рассчитывать на подобное повышение. И еще: как воспримут в клинике? Конечно, вида не подадут. Будут поздравлять, говорить приятные слова. Но кое–кто наверняка подумает: выдвинули из–за того, что тесть у Голощапова — заместитель председателя облисполкома, И ведь никому не докажешь, что положением отца жены Анатолий Петрович ни разу в жизни не воспользовался.

Но об этом забудут. Останется факт: молодого кандидата наук всего в 32 года сделали главным. А значит — по блату.

«А что Ростовцев? — подумал Анатолий Петрович. — Может, и он действует с дальним прицелом? Имея в виду моего тестя? Но тесть не тот человек…»

Мысли хаотично набегали одна на другую. Видимо, от волнения и неожиданности такого предложения.

А впрочем, какого предложения? По существу, генеральный директор «Интеграла» не предлагал. Он просто решил, и все. Кстати, не только за него, Голощапова, но и за его жену, которая неизвестно как отнесется к переезду в Березки и перемене своей работы… И за ректора института, где Голощапов трудился заведующим лабораторией, а здесь, в клинике, экспериментировал с продуктами пчеловодства, готовил докторскую диссертацию… Но как Ростовцев мог решать? — вдруг спохватился Голощапов. — Ведь клиника подчиняется институту, а не «Интегралу». Да, он, Голощапов, знал, что Ростовцев влиятельный человек, но неужели настолько, что фактически решает такой вопрос, как назначение главврача клиники?.. Странно…

Открыв глаза, Чикуров посмотрел на часы — начало девятого. Он чертыхнулся про себя: хотел подняться в семь и вот, проспал.

Игорь Андреевич принял холодный душ — вернейшее средство поскорее стряхнуть с себя сон. Когда он стал надевать рубашку, отскочила пуговица, и в это время раздался стук в дверь. Это была Дагурова. Оказалось, что она тоже встала недавно. Заметив в руках Чикурова оторванную пуговицу, она сказала:

— Командированный мужчина в затруднительном положении? Давайте пришью…

— Благодарю, Ольга Арчиловна. Я привык.

Он достал коробочку, которую всегда возил с собой, там лежали нитки, иголка, запасные пуговицы, и стал пришивать.

— Какая–нибудь генеральная идея вырисовывается? — спросила Дагурова.

— Нет, — признался Чикуров. — Хоть