И тут же уловил острый запах крови.

– Хорошо, я уже понял, что всех крыс, залитых раствором рестриктазы, не перебили вовремя, – сказал Коршунов. – Но мне пока непонятно, что нам делать?

Утюгов, чье лицо выглядело постаревшим и осунувшимся, повернулся к своему заместителю, посмотрел на него долгим пронзительным взглядом, но ничего не сказал.

– Я так понимаю, что отсюда надо бежать, – сказала Марина Яковлевна. – Например, через окно.

– На простынях спустимся? – попыталась пошутить Сонечка.

– Если мы выйдем в коридор, нас сожрут крысы. Они только этого и ждут, – сказала бухгалтерша.

– Если мы не убежим отсюда, то все равно долго не продержимся. Крысы придут сюда и разорвут нас на части, а у нас осталось всего два охранника, – сказала Марина.

Алексей Гришин по-прежнему молчал, неподвижно сидя на диване. Его глаза были закрыты. Даже непонятно было, дышит он или уже скончался.

– У нас всего два охранника и пара-тройка пистолетов, – повторила Марина Яковлевна, – поэтому надо действовать с умом. Например, один человек отвлекает крыс, а остальные убегают.

Все повернулись и посмотрели на девушку.

– И кто будет этим человеком? – спросил Виктор. – Кто добровольно пойдет на верную смерть, чтобы остальные спаслись?

– Бросим жребий, – сказала Марина, и ее голос дрогнул.

– Лучше пусть умрет кто-то один, чем все мы, – пожала плечами инспекторша. – А жребий – это, по крайней мере, честно.

– Мне не нравится эта идея, – отрицательно покачала головой Дрыгайло, – у нас все-таки есть два охранника… Неужели мы не сможем прорваться к гаражу, там стоят несколько микроавтобусов?

– Два охранника – это, конечно, хорошо, – не согласился с бухгалтершей Коршунов, – но я не уверен, что этих крыс так просто возьмут пули. Судя по количеству генетических модификаций, это страшные существа! Насколько я понял, и до того как их облили рестриктазой, в их генетический код неоднократно вмешивались.

– Да, – сказал Утюгов. – Да, и неоднократно.

Он выглядел больным и усталым. Левый глаз профессора подергивался.

Марина Яковлевна встала с дивана, подошла к столу и взяла небольшую пачку бумаги для записей.

– Ну что, будем тянуть жребий? – сказала она. – Я не вижу другой возможности сбежать отсюда, как только кем-то пожертвовать. Пока человек, отвлекающий внимание крыс, будет бежать к пищеблоку, мы проникнем в гараж. Кстати, у кого есть от него ключ?

– Есть и у меня, и у Владимира Эмильевича, и у Алексея, – сказал Виктор.

Марина пометила одну бумажку и сложила все листочки в пустую коробку из-под торта, стоявшую за шторой на окне.

– Может, просто приказать это сделать охранникам? – предложила Соня. – Все равно у них только по половине мозга.

– Ни в коем случае, – сказал Утюгов, нервно потирая руки, – они будут защищать меня. Мною рисковать нельзя! Вы же хотите снова стать обычными людьми, правда? Так что жертвуйте кем-нибудь из вас, иначе вы навсегда останетесь уродами.

Дрыгайло засмеялась.

– Мы все согласны остаться такими, какие мы есть, – сказала она. – Мы просто хотим остаться в живых и покинуть институт.

На губах Гришина, безучастно сидевшего на диване, появилась змеиная улыбка. В этот момент дверь приемной скрипнула.

Стряхивая насекомых, которые упорно лезли вверх, стремясь добраться до ее ушей, Лариса продолжала долбить стену. С ее рук текла кровь, силы были на исходе, и только неукротимый дух заставлял ее вынимать один кирпич за другим в попытке добраться до стыка трубы. Сама труба была холодная, черная, покрыта мелкими капельками.

– Конденсат, – сказала Лара, проведя по трубе израненным о камни пальцем.

Потом она ухватила пряжку поудобнее и продолжила работу. Проблема осложнялась тем, что для того чтобы хоть немного расширить зону видимости трубы, Ильиной приходилось вынимать очень много кирпичей.

– Не могу! Скоро я упаду и уже не встану, – прошептала Лариса. – И тогда мозгоеды сожрут все лакомые кусочки из моего мозга, выбирая те участки, где прячутся чувства – любовь, дружба, сострадание, чувство долга, забота и благородство.

Лара остервенело долбила стену, оставляя на кирпичах следы крови.

– А еще они съедят участки коры, ответственные за абстрактное мышление, творческий полет и воображение. Мозгоеды не дураки, они знают, где у человека самый нежный, самый вкусный мозг!

Она горько засмеялась, вспоминая, как начинала работу по созданию муравьев-мутантов. Однажды утром в ее лабораторию вошел Утюгов. Он был радушен, улыбчив и вежлив.

– Лариса Николаевна, – сказал профессор, беря девушку за руку, – у меня есть для вас интересная творческая работа. Если вы справитесь, я рассмотрю вопрос о корректировке вашего… м-м-м-м… роста.

Это прозвучало как обещание.

– Вы знаете, у людей часто бывают психические заболевания, – продолжал Утюгов, тепло улыбаясь. – Обычно их лечат препаратами, являющимися результатом работы фармацевтической промышленности, но у меня есть другая идея.

– С трудом могу представить, как заболевания подобного рода можно лечить методами генной инженерии, – сказала Лариса, – обычно, как вам известно, в этих случаях используются психотерапия, медикаментозная терапия или на худой конец оперативное вмешательство.

Профессор подошел поближе к Ильиной, запрокинул голову и пристально посмотрел ей в глаза. Директор был возбужден, глаза у него блестели. В увеличившихся зрачках отражались две маленькие Ларисы.

– А мы и будем лечить хирургически, – веско сказал он, – только вместо скальпеля у нас будет насекомое. Но не обычное! Предварительно мы хорошенько над этим насекомым поработаем.

Ильина изумилась. Мысль была слишком смелой даже для нее.

– Да-да, – продолжил директор, – мы создадим генетически модифицированных муравьев, которые будут поедать участки мозга, проникая в голову через ухо пациента! Тем самым решится проблема трепанации, которая отныне будет не нужна. Муравей, которого мы будем направлять с помощью вживленного в его нервную систему электрода, выест все лишнее, а потом благополучно вернется обратно. Так можно лечить последствия травм, инсультов, опухоли, а также наркоманию и алкоголизм – недавно выяснили, что существуют и хирургические методы борьбы с подобными проблемами.

– Это будет прорыв в медицине, – сказала Лариса, оценивая перспективы.

– Да, – кивнул директор, – а за то, что вы проведете генетическую модификацию насекомых, я верну вам ваш рост.

Ильина кивнула, ощущая, как в ее груди словно разливается тепло от надежды…

Острый укус в шею вернул Лару к действительности. Девушка огляделась. Мозгоеды копошились на ее теле плотным ковром. На левом ухе сидело сразу трое.