Не важно…

Наконец Полину похоронили. Я держал за руку Жанну, Жанна держала за руку Лили, Лили – Жерома. Мои родители стояли чуть в стороне, обнявшись. Здесь были комиссар Бертен и все местные полицейские, ворчливая Брижит, мсье и мадам Верней. Здесь были десятки людей, которых я никогда не видел, но с которыми обязательно познакомлюсь. Здесь были и мои ровесники, среди них симпатичная блондинка, которая мне улыбалась, – я теперь знаю, что её зовут Жозефина и, может быть, она будет в моём классе.

На лакированный чёрный гроб среди белых роз я положил подвеску. Хрусталь блеснул, словно девочка-мальчик последний раз бросила взгляд на мир живых.

Во время церемонии Жанна дёрнула меня за руку. Я наклонился к ней, и она прошептала мне на ухо:

– Теперь её освободили?

– Да, Детёныш. Она уснёт навеки благодаря тебе.

Я думал: что было бы с Полиной, если бы?..

По словам её матери, она любила естественные науки, биологию, интересовалась устройством человеческого тела. Она мечтала стать учёным, как Мария Кюри, врачом, хирургом. Может быть, она спасла бы нас, изобрела вакцину от СПИДа, лекарство от рака?

Только мы этого никогда не узнаем.

Сегодняшние похороны были вторыми за мою короткую жизнь. В шесть лет я был ещё слишком мал, чтобы понять, что значит умереть. Сегодня я понимаю это лучше и думаю, что в некотором смысле я примирился с тем, что моя мама ушла так рано.

После церемонии мы разошлись, чтобы позже собраться за поминальным столом в «Модерне». Собравшись уходить, Софи вдруг запаниковала: Жанны нигде не было. Сестра исчезла, как тогда, в саду Дома под соснами. Перепуганные, мы искали повсюду, звали её. Наконец я обнаружил её на другом краю кладбища перед чьим-то мраморным надгробием. Жанна с кем-то оживлённо разговаривала – с кем-то, кого опять не было.

– Ты знаешь… – обращалась она к надгробию серьёзным взрослым голосом, – любовь – это сложно. Это как электричество, когда нажимаешь выключатель. Раз – и оно есть. Раз – и нету.

Я осторожно подошёл поближе.

– Жанна, с кем ты разговариваешь?

Она взглянула на меня с улыбкой:

– Её зовут Селия. Думаю, что с ней всё хорошо. Она захотела поговорить, потому что ей скучно.

Я посмотрел на золотые буквы на белом мраморе:

Умерла в двадцать один год… Несчастная любовь? Самоубийство?

И я понял – Солнышко оставила кое-что в благодарность, кое-что для моей сестры.

Я не знаю, дар это или проклятие, не знаю, радоваться или переживать. Но как бы то ни было, теперь есть кому выслушать тех, кто ушёл из этого мира слишком рано.

Я взял руку Жанны – маленькую, нежную и тёплую. И мы вместе отправились в «Модерн» поминать Полину.

Небо было потрясающей синевы, солнце сияло.