– Вся её семья погибла во время бомбёжки, – пояснила Оля, склоняясь над раненой. – Они бежали из Польши в тридцать восьмом…

– Всё это ты прочла в её мыслях? – уточнил Громовой.

– Да, отрывочно… – ответила она уверенно.

Теперь она должна была читать мысли всех, кто ей встречался.

– На вид ей лет восемнадцать, – задумчиво произнёс Дмитрий, глядя на девушку.

– Думаю, так и есть… – сказала Оля, наблюдая за ним. – У неё поражено одно лёгкое, есть внутреннее кровотечение. У нас считанные минуты на её спасение…

– Спасибо, Оля. Мы с Марьей Фёдоровной справимся, – распорядился инспектор и принялся натягивать перчатки.

– Но! – попыталась возразить Ольга.

– Ты умница, – он ласково посмотрел на неё. – Ты её вовремя доставила. Иди, помогай другим. Не было новых рожениц?

– Час назад привезли двух, но они чисты – я проверила, – отчиталась моя дочь.

– Теперь ступай, – велел инспектор.

Дмитрий Громовой был главным в брестском госпитале. Все мы, включая закрывшуюся от нас с Олей Оксану, выхаживали раненых и помогали тем, кто лишился крова. Даже Клавдия, за двенадцать лет почти отвыкшая от человеческой крови, была здесь и вела себя нейтрально. Я больше не улавливал её тонкий аромат, свойственный, очевидно, лишь полноценным вампирам.

Мы с Олей и Оксаной осматривали всех беременных женщин на предмет возможного вынашивания наследницы, но у всех у них должны были появиться на свет нормальные, здоровые дети.

– Он опять не позволил мне ассистировать! – негодовала Оля, вернувшаяся из операционной.

В ней было столько эмоций, что мне было трудно рассортировать их.

– Не злись на него. Сейчас тяжёлое время, ему не до этого, – попыталась успокоить её вампирша.

– Ах, Клавдия, а когда же придёт это время? – безнадёжно произнесла она.

– Как только мы найдём и уничтожим наследницу. Тогда он вновь сможет смотреть на женщин, – ответила Клавдия и незаметно взглянула на меня.

– А что? До этого… – моя дочь смотрела на вампиршу с открытым ртом.

– Это длинная история. Я потом расскажу тебе, Оля, – пообещала та.

– Так всегда! – возмутилась дочь и скрестила на груди руки.

– Что за надутые губки? – спросил я, подходя к ней. – Незачем так расстраиваться.

– Всё в порядке, Александр, – буркнула она вместо ласковых слов, на которые она обычно не скупилась.

– Зачем ты лжёшь мне?

Я сделал вид, что обиделся, хотя знал, что она лишь хотела не впутывать меня в свои переживания.

– А зачем ты лжёшь самому себе? – неожиданно выкрикнула она мне в лицо.

– Можно тебя на минуту? – я протянул к ней руку, после чего повернулся к вампирше. – Извини, Клавдия.

– Даже не пытайся понять её, волк. Девочка выросла и превратилась в ослепительную женщину. И ты один этого не заметил, – усмехнулась вампирша.

– О чём это она? – уточнил я у дочери.

– Я не хочу говорить об этом и никуда не пойду, – продолжала сердиться Оля.

– Ладно, расскажешь сама, когда захочешь!

Я решил прибегнуть к небольшой уловке, зная характер моей маленькой телепатки, и повернулся к двери, чтобы выйти. Но она остановила меня:

– Александр!

Я улыбнулся про себя.

– Что? – отозвался я и повернулся к ней с невозмутимым лицом.

– Тогда, в Лондоне… Оксана думала о тебе. И все эти годы она думает только о тебе. Но ты так холоден и неприступен, а она гордячка, ты же знаешь… Вот вы и топчетесь на месте. И оба несчастны. Откройся ей, – на одном дыхании проговорила Оля.

Я был шокирован. Я вновь повернулся к двери, чтобы они с вампиршей не видели моего лица. Оля была права, говоря, что я дурак. Хотя нет, я полный кретин, раз не понял по Оксаниным взгляду и эмоциям, что она желала именно меня. Она не любила инспектора, нет. Она любила меня.

– Спасибо, Оля, – пробубнил я, – что сказала мне хотя бы сейчас. Неизвестно, сколько бы ещё я жил в неведении, томимый желанием и уверенный в фиаско, предприми я хоть что-нибудь.

– Вот и я о том же ей говорю, а она меня не слушает, – прозвенел голос Клавдии.

– Эй, ты же сказала, что не время, – попыталась остановить её Оля.

– Не время надеяться на взаимность. Но открыться можно всегда, – пропела в ответ Клавдия с самым своим доброжелательным видом, который был свойствен ей только в общении с моей дочерью.

– О чём это вы? Кому открыться? – я понял, что вокруг меня скопилось много тайн, которые умело от меня скрывались за другими эмоциями.

– Александр. Или нет, лучше… папа. Я влюблена кое в кого… – тихо, но решительно проговорила Оля.

– И в кого же? – я не знал, радоваться мне или нет, поэтому мой голос прозвучал довольно грубо.

– А я знаю! – ликовала Клавдия.

– Значит, это точно не Гриша, – констатировал я. – Но кто тогда? Он из Братства или смертный?

– Инспектор, – еле слышно прошептала Оля, и вся её решимость куда-то испарилась.

– Что? Повтори ещё раз, я не расслышал, – взревел я.

– Ты всё прекрасно услышал! – в ответ она тоже перешла на повышенный тон. – Я с первой встречи влюблена в инспектора Грома!

– Я же почувствовал тогда твоё волнение и восхищение, – вспомнил я нашу встречу с инспектором в Лондоне. – И все годы ты испытывала трепет… Я думал, это из уважения… Боже, девочка моя!

Я хотел было подойти и обнять её, но она сделала шаг в сторону от меня и посмотрела с недоверием.

– Ты против? – дрожащим голосом произнесла она.

– Нет, вовсе нет. Просто… он, скорее всего, не сможет ответить на твои чувства…

Я сам не верил, что сказал это, но обманывать дочь я просто не мог.

– И тебе что-то известно? Что-то из его прошлого, да? Вы, оба, расскажите мне! – взмолилась Ольга.

Мы с вампиршей переглянулись.

– Это случилось за несколько лет до того, как я стал волком. Тебе ведь известно, какова миссия инспектора?

– Уничтожить наследницу!

От девушки повеяло интересом. Но она вряд ли догадывалась, как это может быть связано с другой женщиной.

– Так вот, была одна фальшивая, ещё в прошлом веке, – принялся я за объяснения, чтобы Оля поняла всю серьёзность проблемы. – Он не был тогда бессмертным, был подростком, воспитанным матушкой Агафьей – одной мудрой монахиней. И в те годы он встретил её – ведьму, в которую имел глупость влюбиться. Она его околдовала, он уничтожил её, но она вернулась. Спустя много лет она появилась в новом обличье, с новым именем и ещё более сильная. И он, несмотря ни на что, спрятав глубоко-глубоко свои чувства, уничтожил её вновь.