Всеотец оседлал Слейпнира, своего восьминогого коня, и поскакал к обители мертвых. Три дня и три ночи ехал он сквозь безмолвие и мрак. Учуяв его, один из псов Хель вырвался на свободу и залаял вслед Слейпниру. Целый день и целую ночь пес Гарм гнался за ним, и Один чувствовал запах крови, капавшей с его страшных клыков.

Наконец, закутанное в саваны туманов, предстало перед ним Поле мертвых. Всеотец спешился и воззвал к спавшей там древней пророчице Вёльве, прося ее откликнуться и поговорить с ним. Он произнес ее имя и заклинание, имевшее власть прерывать вечный сон.

Посередине окутанного саванами поля раздался стон. Тогда Один крикнул:

— Восстань, о древняя Вёльва.

Посередине окутанного саванами поля что-то зашевелилось, и над сонмищем мертвых возвысились голова и плечи.

— Кто тревожит Вёльву? Дожди мочили мою плоть и ветры ворошили мои кости еще в те века, на которые не простирается память живущих. Ни один живой голос не смеет нарушать мой вечный покой.

— Это я, Вегтам Странник. Для кого застлано ложе и приготовлена пустая скамья в жилище Хель?

— Для Бальдра, сына Одина, застлано ложе и приготовлена пустая скамья. А теперь дай мне уснуть.

Но вдруг Один прозрел дальше пророчества Вёльвы.

— Кто там стоит, — вскричал он, — с непоникшей головой и не оплакивает Бальдра? Ответь, Вёльва!

— Ты видишь далеко, но не видишь ясно, о Один. Я вижу ясно, но не вижу далеко. А теперь дай мне уснуть.

— Вещая Вёльва! — опять воззвал Один.

Но из могильных глубин донесся голос:

— Больше никому не пробудить меня, пока огонь Муспелльсхейма не вспыхнет над моей головой.

Затем на Поле мертвых воцарилась тишина. Всеотец поворотил своего коня Слейпнира и четыре дня скакал сквозь мрак и безмолвие назад к Асгарду.

Богиней Фригг овладел тот же страх, что владел Одином. Она посмотрела на Бальдра, и тень Хель проскользнула между нею и ее сыном. Но тут ее слуха коснулся веселый щебет птиц, наполнявший Мирные кущи, и она прониклась чувством, что ничто на свете не причинит вреда Бальдру.

Для верности она обошла все, в чем могла таиться опасность, и взяла клятву с огня и воды, с железа и разных других металлов, с земли, камней и огромных деревьев, с хищных птиц, зверей и ползучих гадов, с ядов и хворей, что они ничем не повредят Бальдру Драгоценному. И с готовностью произносилась эта клятва.

Когда Фригг поведала богам о том, что совершила, уныние, тяготевшее над Асгардом, рассеялось. Бальдр останется с ними. Пусть Хель приготовила для него ложе в своем темном жилище, но ни огонь, ни вода, ни железо, ни другие металлы, ни земля, ни камни, ни огромные деревья, ни птицы, ни звери, ни ползучие гады, ни яды, ни хвори не помогут ей утащить его под землю.

— Хель нечем будет убить тебя! — закричали ему асы и ваны.

Окрыленные надеждой, они устроили в Мирных кущах игрища во славу Бальдра. Они стали метать в него всем, что попадет под руку. И ни топор, брошенный со всего размаха, ни горящая головня, ни камень, пущенный из пращи, ни водяная струя не ранили любимца Асгарда. Асы и ваны весело смеялись, видя, что он стоит целый и невредимый, и с ними вместе хохотали карлики и добрые великаны, которые пришли поучаствовать в забаве.

Но, замешавшись в толпу, за игрищами наблюдал ненавистник Локи. Он видел, как в Бальдра летят булыжники, бревна, копья и топоры, а тот стоит улыбающийся и счастливый под их градом. Локи дивился этому зрелищу, но не мог просить разъяснений у тех, кто его знал.

Он обернулся старухой, подошел к забавляющимся и заговорил с карликами и добрыми великанами.

— Пойди к Фригг и спроси у нее. Пойди к Фригг и спроси у нее, — только и повторяли они.

Тогда Локи направился в Фенсалир, чертог Фригг. Там он назвался старой волшебницей Гроа, вынувшей из головы Тора осколки кремня, засаженные туда великаном. Фригг слыхала о Гроа и восхвалила волшебницу за ее деяние.

— Много кремневых осколков извлекла я из головы Тора с помощью заклинаний, известных мне одной, — сказала мнимая Гроа. — Тор был мне так благодарен, что возвратил моего мужа, которого унес когда-то на край земли. При виде благоверного я от радости позабыла все заклинания и не довела дело до конца. — Так говорил Локи, повторяя правдивую историю. — Теперь я опять в памяти, — продолжал он, — и могу вытащить оставшиеся осколки. Но не объяснишь ли ты мне, о владычица, чем заняты асы и ваны?

— Объясню, — сказала Фригг, приветливо и радостно глядя на мнимую старуху. — Они бросают всякие тяжелые и опасные предметы в Бальдра, моего возлюбленного сына. И весь Асгард ликует, видя, что ни железо, ни камень, ни дерево не ранят его.

— Но почему же они не ранят его?

— Потому что со всего, что заключает в себе опасность, я взяла клятву не вредить Бальдру, — сказала Фригг.

— Со всего, госпожа? И ты ничего не пропустила?

— Одну вещь и впрямь пропустила. Но столь маленькую и слабую, что я прошла мимо, не подумав о ней.

— Что же это такое, госпожа?

— Омела, у которой нет ни корня, ни силы. Она растет у восточной стены Вальхаллы. Я прошла мимо, не потребовав с нее клятвы.

— И правильно поступила. Что может омела — омела без корней — сделать Бальдру?

С этими словами мнимая волшебница заковыляла прочь.

Но ковылял притворщик недолго. Изменив походку, он поспешил к восточной стене Вальхаллы. Там рос раскидистый дуб, и к его ветвям прилепился маленький куст омелы. Локи отломил молодой побег и отправился с ним туда, где асы и ваны продолжали игрища во славу Бальдра.

Когда Локи подошел, его оглушил хохот: великаны и карлики, асы и ваны без устали что-то бросали — великаны слишком далеко, карлики слишком близко, а ваны и асы вообще как попало. Среди всего этого оживления и ликования странно было видеть одинокую унылую фигуру Хёда, слепого брата Бальдра.

— Почему ты не присоединишься к играющим? — спросил его Локи, изменив голос.

— Мне нечем кинуть в Бальдра, — ответил Хёд.

— Вот, возьми и кинь, — сказал Локи. — Это веточка омелы.

— Я не вижу, куда кидать, — проговорил бедный Хёд.

— Я направлю твою руку, — сказал Локи. Он вложил побег омелы в руку Хёда и отвел ее для броска. Легкий прутик полетел в сторону Бальдра, ударил его в грудь и пронзил ее. Бальдр упал с глухим стоном.

Асы и ваны, карлики и добрые великаны застыли в недоумении и ужасе. Локи скрылся. А слепой Хёд, чья рука стала пособницей убийства, стоял спокойно, не зная, что лишил Бальдра жизни.

И вот Мирные кущи огласились стенаниями. То стенали асини и дочери ванов. Бальдр умер, и они принялись по нему причитать. И пока они причитали по любимцу Асгарда, появился Один.

— Хель навеки забрала у нас нашего Бальдра, — сказал Один своей супруге Фригг, когда оба они склонились над телом своего возлюбленного сына.