В любом случае, вышедшая книга придала Лэйнгу уверенности, и он начал размышлять о том, что же делать дальше. Джон Боулби, который тогда заведовал клиникой, считал, что, если Лэйнг желает каким-то образом изменить мир, нет лучшего пути, чем сделать это изнутри системы, прикрываясь системой. Руководство всячески старалось удержать Лэйнга. В течение пяти лет он проработал старшим ординатором, теперь ему пора было перейти на должность психиатра-консультанта и начать движение вверх по карьерной лестнице. С 1961 г., после окончания психоаналитического обучения, Лэйнг работал старшим научным сотрудником в Тавистокском институте человеческих отношений. Но сам он рассудил иначе. Связывать свою жизнь с каким-либо государственным учреждением он не хотел.

Все дело было в том, что Лэйнг был весьма последовательным человеком. В начале 1960-х гг. у него возникают идеи о влиянии на диагноз психического заболевания семьи и общества, и нелогично было бы говорить об этом внутри социальной институции. Такой социальной институцией и была Тавистокская клиника. Фактически Лэйнг перерос этот этап. Он не хотел выступать против системы, находясь внутри нее. Невозможно, думалось ему, внедрять экзистенциализм и феноменологию, выступать против психиатрического принуждения там, где на дверях туалетов висели таблички «персонал» и «пациенты». Поэтому он задумывает уйти из клиники, и постепенно уходит из нее. Очень скоро его путь будет связан с частной практикой и разного рода общественными организациями, но не с официальной психиатрией. Где-то к 1963 г. Лэйнг окончательно покидает ее сферу.

Начиная с 1961 г. Лэйнг больше никогда не будет работать в официальных институциях, предпочитая независимые организации и частную практику. В 1962–1965 гг. он исполняет обязанности директора Лангхамской клиники, которую патронировала организация «Открытый путь» и Эрик Грэхем Хау. Кроме того, после выхода «Разделенного Я» Лэйнг наконец-то мог открыть собственный кабинет и начать частную практику. Очень удобным местечком, подысканным Лэйнгом, стал дом № 21 по Уимпол-стрит.

Несмотря на то что в Тавистокской клинике работали многие уважаемые Лэйнгом люди, отношения с этой институцией у него не сложились. Он пришел из клинической неврологии и психиатрии и так и не смог избавиться от этого медицинского взгляда. Другие сотрудники не оценили его работу, поскольку никто из них не разделял той устремленности, которая двигала Лэйнгом на ранних этапах его творческого пути. Кроме того, Тавистокская клиника была клиникой одиночек. Это была организация, а не интеллектуальное сообщество. Приходя туда, ее сотрудники приходили на работу, они вежливо и учтиво общались друг с другом, делали свое дело и расходились по домам. Не было ни союзов по интересам, ни просто дружеских отношений. Это была институция, выйти из которой было легко: он не нашел здесь ни любимого дела, ни признания, ни дружбы.

В 1961 г. в издательстве «Tavistock Publications», там же, где вышло «Разделенное Я», выходит вторая книга Лэйнга «Я и Другие». Как мы помним, этот фрагмент первоначально входил в «Разделенное Я», но по пожеланиям издателей две части были разделены и вторая доработана в отдельную книгу. Может быть, поэтому «Я и Другие» – самая непонятная и нечеткая работа Лэйнга, с неопределенной сюжетной линией, переходным статусом и обилием очень продуктивных идей и концептов, которые в ней так и не собраны воедино. Кажется, что сам Лэйнг так и не смог тогда, в конце 1950-х, когда дорабатывалась эта книга, разделить в личности я и Других.

Эта книга имеет два несколько отличающихся издания: первое, содержащее оригинальный замысел работы, вышло в 1961 г., однако в 1969 г. книга была переработана в свете проводимых тогда Лэйнгом исследований по картографии[150].

Поиски Лэйнга, по его признанию, движимы характерной для современной ему психиатрии неудовлетворенностью изучением отдельного индивида вне его социального контекста. Именно поэтому он переходит от теории патологической личности к пространству межличностной коммуникации. Основную цель работы Лэйнг формулирует в предисловии:

Лэйнг все еще разделяет феноменологическую перспективу: он стремится описать феномен, отбрасывая любые бытующие в этой сфере общепринятые теории.

«Я и Другие» имеет сразу две, во всех отношениях противоположные, отправные точки. Первую можно назвать точкой непонимания, от которой отходит вектор «Я → Другие», вторую – точкой гиперрациональности с вектором направленным обратно – от Других к Я. Эти две точки и являются для Лэйнга проблемой.

Проблема недоступного пониманию ядра личности была сформулирована Лэйнгом еще в «Разделенном Я». Там, при всех попытках экзистенциально обосновать психопатологию, он признает:

Здесь он, собственно, повторяет тезис Карла Ясперса, который сформулировал критерий понятности мира как основной критерий психоза и считал, что шизофреника понять невозможно. «Шизофреники непонятны мне точно так же, как птицы в моем саду», – говорил он.

Лэйнг абсолютизирует тезис Ясперса и привлекает классический тезис герменевтики о невозможности понимания другого человека. Выходит: «Трудно постичь само-бытие другого. Я не могу пережить его прямо и „в лоб“. Я должен опираться на действия и свидетельства другого, чтобы сделать заключение о том, как он переживает себя самое»[153].

Эту тотальную невозможность непосредственного понимания и постижения Лэйнг исследует через феномен фантазии, рассматривая и понятие фантазии бессознательной.