– Я не какая-нибудь потаскуха или кем вы меня там считаете.

– Я этого и не говорил.

– У вас это на лбу написано.

– Что?

– Ваши мысли.

– Джерри не говорил, что вы способны к телепатии. А спиритические сеансы вы не устраиваете?

– Придурок, – фыркнула Иоланда.

– И?

– Идите вы…

Девушка захлопнула дверь у него перед носом и заперла ее на засов. По дороге к машине Валентайн не мог унять смех. Неужели она хотела ему намекнуть, чтобы он не возвращался? Что ж, это характерно для ее поколения. Они открывают рот, не задумываясь о последствиях.

Валентайн проверил, нет ли под машиной взрывчатки, потом сел за руль и завел мотор. Если он не вернется, кто же тогда, по ее мнению, заплатит за номер?

Иоланда открыла дверь и высунула голову.

– Ушел. Выходи.

Рядом с ней нарисовался Джерри. Он попросил ее открыть дверь, надеясь, что она очарует отца. А получилось, похоже, наоборот. Иоланда была вне себя от ярости и посмотрела на Джерри недовольно.

– Папаша твой – полный придурок.

– Он может быть милым, – защищался Джерри.

– Ну и что мы теперь будем делать?

Хороший вопрос. Что бы он теперь хотел делать, Джерри знал. Покувыркаться в постели, принять горячий душ, поесть чего-нибудь. Вот только вопрос Иоланды был шире. Поэтому Джерри почесал живот, притворяясь, что размышляет.

– А где сотня, которую дал тебе мой старик?

Девушка вытащила купюру из кармана рубахи. Джерри попытался забрать ее, но она крепко держала ее за уголок.

– Так какие планы? – повторила Иоланда.

– Как думаешь, удача на нашей стороне? – спросил он.

– Что ты еще придумал?

– Пойдем поиграем?

До Принстона было часа два на машине, но Валентайн собирался доехать быстрее и все время давил на газ. Магистраль оказалась свободной, и двенадцатицилиндровый двигатель «Мерседеса» мерно задышал на девяноста милях в час. Тони был законопослушным гражданином во всем, кроме езды по пустым трассам. Тут Валентайн гонял как безумный и страдал от последствий, если поблизости прятался полицейский. Покойная жена без конца ругала его за это, но он ее не слушал.

Валентайн нашел местную радиостанцию, которая передавала джаз. Дэйв Брубек, «Летняя ночь». По количеству каналов Нью-Джерси опережал Солнечный штат[43]на целую голову. Вот дома он никогда не мог найти ни джаза, ни биг-бэндов, ни Синатры. Радиостанции мучили слушателей бешеными ди-джеями и самыми жуткими песенками «Лед Зеппелин». Поэтому Валентайн включал радио редко, в основном чтобы узнать, что творится в мире.

В начале часа передавали новости. Темой выпуска был репортаж из Флориды. Резервацию индейцев миканопи взяли в осаду.

– Сегодня утром, – говорил диктор, – губернатор Флориды отправил пятьдесят вооруженных агентов из Управления исполнения судебных решений штата в резервацию индейцев миканопи в округе Брауард. «Видеопокеру здесь не место», – заявил губернатор группе корреспондентов в своем особняке в Таллахасси. Но индейцы оказали сопротивление. Предводитель племени, вождь Бегущий Медведь, выпустил в казино десятки аллигаторов. По словам корреспондентов, агенты УИСР мгновенно испарились. Реакция индейских племен по всей стране сугубо негативная. По закону федеральным агентам запрещено вступать на территорию индейских резерваций. Многие вожди племен требуют вмешательства Вашингтона.

Остальные новости были пустой болтовней, и он выключил радио. Значит, Арчи добился своего. Валентайну стало жаль миконопи. Он общался с Бегущим Медведем на семинаре по мошенничеству в Лас-Вегасе и узнал немного об истории его племени. Веками о них вытирали ноги все кому не лень, и что-то подсказывало ему, что на этот раз им снова не видать справедливости.

На очередном дорожном знаке было написано «ПРИНСТОН, 60 МИЛЬ». Нога вдавила педаль газа в пол. Стрелка спидометра преодолела отметку сто миль в час.

Принстонский университет находится в центре Нью-Джерси. Холмистый пейзаж, изобилующий столетними дубами и олицетворяющий саму историю высшего образования. Университетский кампус мог бы потягаться размерами с небольшим городом. Валентайн дважды останавливался, чтобы спросить дорогу.

Наконец он затормозил напротив Института перспективных исследований и заглушил мотор. Здесь располагалось математическое отделение, благодаря которому университет известен во всем мире. Вокруг прогуливались студенты. Валентайн так и не смог поступить в колледж и очень об этом жалел. Конечно, работа в полиции сама по себе была школой жизни, но учиться там приходилось на собственных шишках.

Он вошел. На доске объявлений в фойе был вывешен список семинаров на день. В лекционном зале 1 – физика колебательных интегралов. В зале 2 – турбулентность в модели сверхпроводимости Гинзбурга–Ландау. В зале 3 – геометрический анализ Чау–Мамфорда. Только чтобы разобрать эту тарабарщину, нужно было обладать ученой степенью. Войдя в кабинет, он увидел за столом секретаршу, заполнявшую бланк на старомодной пишущей машинке. Она подняла на него глаза.

– Чем могу помочь?

– Я ищу профессора-иностранца по имени Юрай Гавелка. Он приехал по приглашению математического отделения.

Она провела пальцем по списку в журнале преподавателей-иностранцев. Валентайн перегнулся через стол, читая вверх ногами страницу, на которой она остановилась. Одна строчка бросилась ему в глаза. Куратором Юрая был преподаватель Питер Дайэмондис.

– Извините, – ответила секретарша. – Но он уехал прошлой осенью.

– Он не оставил адреса для пересылки корреспонденции?

– Боюсь, что нет.

Вернувшись в фойе, Валентайн просмотрел список преподавателей на доске объявлений. Доктор Питер Дайэмондис, заведующий кафедрой теории вероятностей, обретался в Файн-холле, кабинет 408. Он спросил дорогу у студента и вскоре уже шагал через кампус.

Файн-холл выглядел так, как и положено университетскому зданию. Шесть этажей, красный кирпич, по стенам вьется плющ. Все студенты, входившие в его двери, были отягощены стопками книг. Валентайн поднялся на четвертый этаж.

От ходьбы по лестнице его сердце пустилось галопом. Кабинет 408 обнаружился в конце коридора, напоминавшего пещеру. Он постучал в дверь из матированного стекла и просунул голову внутрь.

– Доктор Дайэмондис?

Дайэмондис сидел, сгорбившись, перед компьютером. Он напомнил Валентайну рассеянных профессоров из старых диснеевских мультиков. Типичный ученый, под пятьдесят, на носу пенсне, прическа напоминает лес после бури. Над столом портрет Альберта Эйнштейна с высунутым языком.