Не раз переходя из одной партии в другую, Чайковский не отличался последовательностью политических взглядов. По мнению соратников, не был он и выдающимся мыслителем или оратором. Однако он неизменно производил на современников глубокое впечатление моральной возвышенностью своих целей и искренностью побуждений[265]. Уже в начале 1870-х гг. как один из организаторов народнического кружка «чайковцев» он отличался моральным ригоризмом и аскетизмом, собрав вокруг себя таких же возвышенных молодых людей, считавших своей нравственной обязанностью «помогать страждущему народу». Подчеркивая нравственную чистоту участников кружка, Чайковский называл его «рыцарским орденом». Моральные мотивы лежали и в основе его последовавшего разрыва с «чайковцами», которые наряду с самообразованием и самосовершенствованием со временем стали все более активно заниматься пропагандой среди рабочих и крестьян с целью подтолкнуть революционный взрыв. Чайковский не поддерживал конспиративную революционную деятельность народников. Более того, он был убежден, что «хождение в народ» обречено на провал, так как у его соратников не было ни «психологического подхода к народной душе», ни глубокого понимания народа[266].

Пережив внутренний кризис, Чайковский в середине 1874 г. попал под влияние «богочеловеческого» учения А.К. Маликова, в прошлом связанного с народническим ишутинским кружком. Чайковский глубоко увлекся «богочеловечеством», стремлением обнаружить божественное начало в самом человеке, напоминавшем «религию» Л.Н. Толстого и мечты о «человекобоге», вложенные Ф.М. Достоевским в уста Кириллова в романе «Бесы», и в связи с этим окончательно разошелся с «чайковцами». Вместе с Маликовым, семьей и группой единомышленников он летом 1875 г. оказался в Канзасе. Здесь он попытался основать земледельческую общину, члены которой кормились бы своим трудом и «очищали» души, культивируя любовь к человеку. Однако уже через два года большая часть участников, обнаружив свою неприспособленность к тяжелому физическому труду и коллективному быту, предпочла вернуться на родину. Сам же Чайковский после скитаний по Америке в 1879 г. перебрался в Европу и последующие четверть века провел в эмиграции в Лондоне[267]. Несмотря на неудачу общины «богочеловеков», Чайковский и позже не утратил веры в пользу человеческой взаимопомощи и коллективного труда. Характерно, что после возвращения в Россию в годы первой русской революции он увлекся крестьянской кооперацией, в частности организовав ознакомительную экскурсию сибирских маслоделов в Данию и Великобританию[268]. Отпечаток коллективизма и морального ригоризма носила и последующая деятельность Чайковского, в частности во главе Северного правительства в годы Гражданской войны.

Моральные принципы Чайковского и то высокое место, которое он отводил человеческой личности, неизбежно делали противоречивым его отношение к революции и революционному насилию, а позже, к мировой и Гражданской войнам. Необходимость революции он признал, еще находясь в эмиграции в Америке, когда, несмотря на его ужас перед ростом революционного террора в России, он пришел к выводу, что только революция может исправить существовавшую экономическую, политическую и нравственную дисгармонию. Несколько позже он, хотя и с оговорками, поддержал революционный террор, вину за который возлагал на самодержавие, ежечасно совершавшее «насилия не только над отдельными личностями, но и над целой нацией»[269].

Начавшаяся Первая мировая война сделала в его глазах необходимым заключить перемирие с царским правительством во имя интересов страны. Чайковский сразу примкнул к оборонческому лагерю. Оправдывая справедливость войны со стороны России, он считал обязанностью русских социалистов защищать родину против Германии, которая стремилась к мировому господству и, по его мнению, представляла угрозу для развития всей европейской культуры. Поэтому он деятельно включился в работу общественных организаций, занимавшихся помощью фронту и населению разоренных врагом территорий. Поддержав Февральскую революцию, Чайковский в 1917 г. также считал главной задачей защитить государство от внешнего поражения и внутреннего распада. Необходимо было создать такую власть, которая могла бы, продолжая войну, установить в стране народоволастие и довести ее до Учредительного собрания. Отсюда следовало его активное участие в разных органах народного представительства и структурах власти. Он являлся членом исполкома Петроградского совета, одним из организаторов I Всероссийского съезда крестьянских депутатов, участником Государственного и Демократического совещаний в августе и сентябре 1917 г., членом президиума Временного совета республики, или Предпарламента[270].

С тревогой наблюдая за растущей анархией и признаками распада власти, Чайковский резко отрицательно воспринял большевистский переворот. Он был убежден, что «углублением революции Россия погублена и опозорена», что большевики, «креатура германцев», искусственно привили «микроб классовой ненависти… молодому национальному организму». Поэтому он считал необходимым всеми силами бороться против большевистской «болезни» за восстановление российской национальной государственности[271]. Именно это подтолкнуло его к работе в антибольшевистских организациях – Комитете спасения родины и революции, Комитете защиты Учредительного собрания и, наконец, Союзе возрождения России[272].