Любуясь всей этой красотой, Орловский не заметил, как в зал вошли остальные хантеры.

— Нечего пялиться, — Морок подтолкнул Виктора. — Тоже мне эстет. Бери давай чего помельче и пошли отсюда, — он схватил висящую на стене шашку из златоустовской стали, украшенную панорамой штурма Зимнего и повесил ее себе на шею. Потом положил в сидор нож, рукоятка и ножны которого сделаны из целого бивня моржа.

— Это тоже надо взять на будущее, — Бивень открыл толстую коричневую папку, лежащую на небольшом столике, и принялся листать плотные покрытые пылью страницы. — Каталог.

— Правильно. Пригодится.

Покидав в мешок все, что попалось под руку, Орловский взял сидор в правую руку, чтобы оценить его вес.

— На первый раз хватит, — Морок направился к выходу. Остальные потянулись за ним, и только Виктор задержался, завязывая тесемки на мешке.

То ли на улице стало теплее, то ли увесистый мешок оказался не таким уж и легким, как показалось вначале, но, пройдя каких-то сто метров, Виктор весь взмок.

Они еще не дошли до вестибюля «Дома Советов», а Орловский уже прикидывал, где бы устроить привал. Занятый этими мыслями, он не сразу понял, что произошло. Шедший впереди Морок вдруг резко прыгнул в сторону поваленной тумбы с афишами, плюхнулся прямо в грязь и, извиваясь ужом, заскользил к останкам трехэтажного дома. Виктор обернулся. Новичок, имени которого он так и не запомнил, медленно сползал вниз, прислонившись к чугунной решетке старинной ограды. Из едва заметной дырочки во лбу текла тонкая алая струйка. Тут же от толстых кованных прутьев полетели искры.

— Ложись, — Бивень развернулся в сторону котлована так и не построенного дворца и нажал на пусковой крючок своего MG-42. Длинная очередь заставила укрыться за руинами несколько фигурок в пепельном камуфляже. А, судя по крикам, кого-то возможно и задела. Орловский начал пятиться к проходу в ограде, спотыкнулся и упал. Поднялся, выстрелил от пуза в одну из мелькавших в развалинах фигур и, удивившись, что попал, развернулся и побежал к домам.

Слева захлебнулся стучавший MG-42 Бивня. Левый локоть обожгло, и рукав шинели начал быстро набухать от крови. Когда что-то резануло по бедру, Виктор выронил винтовку и кубарем покатился вниз по заваленным всяким хламом ступеням.

Сквозь багровую пелену он едва различал смутные очертания домов и темные силуэты деревьев.

Очнулся он от холода. Сквозь тонкую кисею облаков просачивался слабый лунный свет, позволяющий разглядеть мешанину, из поломанных деревьев, кустов и каких-то деревяшек в которую превратился сквер к юго-западу от вестибюля «Дворца Советов».

Сколько он здесь пролежал? Кто на них напал?

Скорее всего «фольксфраи». Только у них, да у их хозяев такая расцветка камуфляжа. Но фрицы сюда сами не полезут. Но почему тогда его не догнали, не добили и не взяли мешок с трофеями?

Бивень что-то там говорил о «пятнах» радиации в этом районе. Наверное, он и валяется сейчас в таком «пятне». Все это пиздец!

Орловский встал, вскрикнул от боли и поплелся туда, где по его расчетам должен был быть вход в метро. Добравшись до «Дворца Советов», он кое-как перевязал руку и ногу, а потом долго сидел на ступенях эскалатора, дожидаясь, когда восстановится дыхание и перестанет бешено молотить сердце. На плечо бинта из медпакета еще хватило, а бедро пришлось перетягивать разорванной на лоскуты гимнастеркой.

Доковыляв до платформы, Виктор снова присел на скамейку.

Главное не потерять сознание и не уснуть. Кто его знает, кто сюда забредет. Если «фольксфраи», то у него есть шанс больше никогда не проснуться.

Кряхтя и чертыхаясь, Орловский спустился на пути и, пошатываясь, побрел к черной пасти тоннеля.

Как он преодолел два перегона, выбрался наверх и дошел до границы зоны он не помнил. Что-то прохрипев в ответ упакованному с ног до головы американскому офицеру, брезгливо взявшему двумя пальцами его помятые документы, Виктор не дожидаясь их скотского «гоу, гоу», поплелся по пристрелянной с ближайшей вышки дороге по направлению к Старбеево. Он все еще надеялся, что там сохранилась моторка, на которой хантеры тащились сюда от самого Калязина. Если бы эти фрицы не ударили бы по бункеру Сталина в Кунцево, они вполне могли бы дойти на моторке до самой Кропоткинской набережной, но кто-то умный в Вермахте решил, что на осиротевшей даче Генералиссимуса могут укрываться советские высшие военные чины, и жахнул по Кунцево десятком килотонн. Хорошо, что и немцы, и американцы с англичанами после применения мегатонных зарядов по Курску, Киеву, Сталинграду, Севастополю, Одессе и Мурманску не успели наработать оружейного урана в больших количествах. А то Москва сейчас представляла бы из себя сплошной пустырь из оплавленного песка и камней. А может Гитлер или Труман и его подельник Черчилль мечтали въехать в Кремль на белом коне. Сомнительно, правда. Для коня-то тогда тоже пришлось бы подбирать противогаз по размеру.

Только к вечеру он добрался до перевалочного пункта хантеров. Моторка была на месте, а из трубы крайней избы вился слабенький сизый дымок.

Морок?

Виктор как-то забыл, что тот моментально исчез с места стычки с «фольксфраями». Сволочь! Если бы не раны…

— Орловский? Ну ты и везунчик! А Бивень как? — Морок оторвался от своего занятия и уставился на Виктора, как на ходячего мертвеца. Хотя, наверное, Орловский мало, чем отличался от восставшего покойника.

Виктор ничего не ответил Мороку, а дотащился до стола и принялся жадно пить воду прямо из чайника.

Морок сразу потерял к вошедшему интерес и, высунув кончик языка, продолжил что-то записывать в отчетную ведомость, то и дело, хватаясь за разложенные на плащ-палатке трофеи.

Орловский обошел его, едва не наступив на какое-то разукрашенное яйцо, и рухнул на топчан.

Отсюда ему было видно, как американской шариковой ручкой эта сволочь старательно выводит каждую букву.

— Ого! — Морок перелистнул страницу прихваченного с собой каталога, — малахитовый письменный прибор уральских камнерезов, чернь по серебру из Великого Устюга, — Хантер осторожно отложил в сторону увесистую чернильницу и открыл небольшую коробку из красного дерева. — Серебряные шахматы из Перу. Баксов на пятьсот потянет, не меньше.

Коробка перекочевала к письменному набору.

— Так, а это что? — Морок повел пальцем по каталогу. — Яйцо из слоновой кости, в котором по принципу матрешки спрятано еще несколько яиц меньшей величины. Все с портретами наших вождей.

Виктор сжал зубы. Ему все сильнее хотелось разрядить в командира уже не существующей группы целую обойму. Вот только не из чего.

Следующим трофеем было рисовое зернышко, на котором мастера-миниатюристы из Китая выгравировали портрет Сталина.

— Ни фига себе!

Оставшаяся часть трофеев представляла, из себя коллекцию курительных трубок подаренных в разное время Сталину. Это были дорогие английские из отборного бриара, серебра, морской пенки, кукурузного початка. Самой оригинальной была аленькая ореховая трубка, подаренная Сталину американскими шахматистами. Ее украшали резные фигурки Рузвельта и Сталина, сидящих за шахматной партией.